– Прикольный малый, – подаёт голос Марк. Он расхаживает вокруг моей кровати напротив, рассматривает снимки, приклеенные скотчем к обоям. – А это твоя мама?

– Да. Тут она ещё молодая.

– Ты на нее похожа.

– Была. Сейчас ее не узнать.

Я засовываю руки в джинсы, прячу носком дырку на носке. Стыдно то как. Марк так одевается хорошо. Стильно. А у меня дырка на носке и живу я в общаге. И почему мне не все равно что он подумает?

– Тебе пора. Спасибо что помог.

– Проводишь? – киваю. Иду за ним следом, изучаю широкую ровную спину. И его походку. Передаю ему телефон. Мы слишком близко. И я его рассматриваю. Эти серые глаза, похожие на жидкое серебро, черные ресницы в тусклом свете покачивающейся лампочки отбрасывают тень. Хорош мерзавец. Аж дух захватывает. Он мне нравится. Реально нравится. И это край.

Взгляд переключается на его губы и сердце начинает стучать в ушах. Марк делает шаг, меня накрывает лавиной неизвестных эмоций. Мощный разряд тока пронзает все тело. Я растерянно смотрю на него. Пальцы Марка зарываются в мои волосы, перебирают прядки.

– Красивая какая, – волнующе шепчет он. Это не первый комплимент, моей скромной персоне, но именно из его губ он так волнующе звучит . Он очаровывает меня. И этот аромат его парфюма… Я даже прикрываю глаза и втягиваю в себя, мечтая запомнить. Я понимаю, что вижу его в последний раз. Надеюсь мама возьмётся за ум, и будет сама убираться у них. Его губы возле моих. И я не в силах противостоять. Я даже подаюсь немного вперёд.

– Спокойной ночи, Лия, – шепчет мне в губы. Я удивлённо распахиваю глаза. Марк хлопает дверью и уходит.

Он не захотел меня целовать? Черт! Я как идиотка стояла с распахнутым ртом и ждала.

Пожурить себя за глупость не получается, потому что из кухни раздается крик мамы.

– Лия! Вернулась, шлёндра? – я закатываю глаза и иду на кухню. Мама сидит за столом, опираясь локтями и смотрит затуманено исподлобья. Рядом лежит отчим Дениса. На столе дешёвая водка и нехитрые закуски.

– Я на работе была. Мам, ты же обещала, что перестаешь пить, – я ничего нового не вижу, но почему-то в горле встаёт ком слёз.

– Ой, всё! – мама пошатываясь идёт в комнату. – Расслабилась немного. Чего такого-то? Яйца ещё курицу учить будут!

Вот так и живём. Я, в надеждах что все это однажды закончится, а мама не считает что происходит что-то плохое.

3. Глава 2

– Ах ты шлёндра такая! – будит меня голос мамы. Я получаю полотенцем по голове. Инстинктивно вжимаю голову в плечи.

– И тебя, мамуль, с добрым утром, – зеваю я, прогоняя остатки сна. – Что случилось?

– А то, что дочка у меня оборзевшая, распутица. По рукам пошла!

– Ты о чем? И прекрати кричать. Дениса разбудишь.

– А о том, что я нашла в твоей сумке, – она трясет перед моим лицом смятыми купюрами.

– Ты рылась в моих вещах?! – хотя. Чему я удивляюсь? Другая бы пожалела дочь, что та на работе вкалывает. За нее убирается.

– Шарилась? Я контролирую! Где взяла?

– Заработала.

– Это прости, каким местом?

– У тебя белая горячка началась? – встаю, сую ноги в тапочки. И иду на кухню. Собираюсь приготовить Денису завтрак. Отчиму явно не до того. Мама идёт за мной.

– Что? – резко оборачиваюсь. – На работе я была.

– Врешь, сволочь такая, – мама ещё несколько раз ударяет меня по животу полотенцем. – Тетя Зина в окно видела, как тебя привезли на дорогой машине! – выдает она главный козырь.

– И что?

– Ноги за деньги раздвигаешь?

– Ты совсем что-ли? – для убедительности кручу у виска рукой. Смотрю на маму и понимаю. Что бы я не сказала, она уже сделала выводы. Её не переубедить.

– Ты как с матерью разговариваешь? Ведь говорили мне соседки, что ничего хорошего в детдоме не будет. Что дети оттуда возвращаются похуже чем из тюрьмы, – она оседает на пошатывающуюся табуретку, пока я наливаю молока в кастрюлю и достаю крупу. Берет со стола бутылку и залпом отпивает из нее.