Я вышла из ресторана и направилась к главной дороге, мысленно подбадривая себя. На воздухе я почувствовала себя лучше, но туфли на высоких каблуках намекали, что пешком я до дома не дойду. Я сунула руку в сумку и достала телефон, чтобы вызвать такси. Но вдруг вспомнила, что у меня нет денег.

– Чего ты ждешь? – сказала я себе. – Мерфи сделал это!

Оторвавшись от телефона и оглядевшись по сторонам в поисках хоть какого-нибудь транспорта, я заметила автобусную остановку. По крайней мере, хоть в чем-то мне повезло. Но приедет ли автобус так поздно?

Загуглив, я выяснила, что мой автобус придет не раньше чем через двадцать минут. Этот майский вечер был довольно прохладный, и в легком платье я немного замерзла. Я, поежившись, сложила руки на груди и тут услышала медленные шаги.

По пустынной улице, освещенной фонарями, ко мне приближался молодой человек. Он был хорошо сложен, высокий и широкоплечий. Нет-нет, я не была сейчас настроена изучать парня с ног до головы. Просто я писательница, а в книгах женщины обычно не встречают порядочных парней в таких обстоятельствах. Да уж, жанр, в котором я пишу, здорово на меня повлиял.

Когда молодой человек остановился у дорожного знака, сохраняя между нами безопасное расстояние, я подумала, что он, как и я, ждет автобуса. Может, он сядет вместе со мной или ему нужно на другой конец города?

Прошло несколько минут, и парень начал тереть рукой голову, издавая тихие звуки, похожие на стон. Может, у него болит голова? Если у него приступ мигрени, я не брошу его, я хорошо знаю, что это такое. Частым головным болям я была обязана своим генам. По утрам я порой доползала до клиники, чтобы сделать обезболивающие уколы, которые ненавидела. Но иногда я задумывалась: что, если бы у меня была не мигрень, как у матери, а аллергия на солнце, как у отца? Тогда я возненавидела бы солнце.

Не поворачивая головы, я краем глаза посмотрела на парня: на нем были белая футболка, черные брюки и темно-зеленый пиджак, на ногах – конверсы. Те самые конверсы, из-за которых целое поколение заработало плоскостопие. Я и по сей день не могу носить обувь без стелек.

Я заставила себя заговорить:

– Извините!

Парень повернул голову и посмотрел на меня. Его зеленые глаза сверкнули в свете фонаря. Пальцы, потиравшие лоб, коснулись русых волос.

– У вас болит голова?

Молодой человек удивился моему вопросу, как будто мы обитаем в мире, где разговаривать с незнакомцем абсолютно неприемлемо.

– Да, – спустя некоторое время ответил он.

Ничего не говоря, я полезла в сумочку, полную всякого хлама, и, порывшись, нашла обезболивающее.

– Хотите?

Молодой человек некоторое время смотрел на таблетки в моей руке, а потом сказал:

– Было бы здорово, спасибо.

Я сделала несколько шагов, остановилась под дорожным знаком, протянула руку и передала ему лекарство. Он слегка наклонил голову и нежно улыбнулся. Его улыбка напомнила мне актера из какого-то старого фильма. Парень был молод, ему, должно быть, не было и тридцати. Я зачарованно наблюдала, как он глотает таблетку, не запивая водой. Он был бледен, как будто не спал несколько ночей. Глаза казались воспаленными, вероятно, от головной боли. Парень щурился, ему мешал свет. Наверное, он с удовольствием взял бы камень и разбил этот фонарь над нами.

– У вас мигрень?

Он оторвал взгляд от тротуарной плитки и посмотрел на меня.

– Да, – ответил очень просто. – Вам это знакомо?

Я обрадовалась, что он продолжил разговор, но сама не знала почему.

– К сожалению, – сказала я, пожав плечами. – От родителей в наследство достается не только хорошее.

На его лице появилась искренняя улыбка. Теперь он прищурился не от света, а из-за моих слов и с упреком произнес: