Я сжал кулаки.

Она сказала “ветры событий уже касаются моих снов”.

Снов?

Дрейн довольно рыкнул, взгромоздился на гору камней, которые ещё недавно были стеной дома, хлопнул крыльями и легонько ткнул меня головой в плечо, выпустив облачко дыма из ноздрей.

Я задумчиво почесал чувствительное надбровье дракона, вслушиваясь в поток одобрения и довольства, который он щедро изливал на меня.

Так вот, что пытался донести до меня Дрейн!

Если так, это многое меняет.

Я поймал взгляд подошедшего Свена. Адьютант молча ждал моих указаний. Он тоже только что из сражения, напряжение искало выход. Я видел, каких усилий ему стоит не смотреть на одуряюще пахнущую, нереально красивую женщину у моих ног.

Почесывая надбровье дракона, я посмотрел на блудницу.

Беглая монахиня, вот что мне с тобой делать?

4. Глава 4. Лейла. Лесной огонь

— Отчаянная ты девка, ох отчаянная! — раздался рядом старческий женский голос. — Я зачем тебя к генералу понесло? Лечи теперь тебя.

Я открыла глаза. Небо. Мерно качающаяся телега без верха, набитая мешками. Я лежала на досках между поклажей, а рядом трясла головой древняя старуха.

Не обращая внимание на головокружение, я села.

— Ишь, какая прыткая! — сказала старуха. — Но крепкая. И как только выжила? Генерал-то тебя не жалел, не жалел. Приложил всей силищей, а тьма у него густая, жадная, поглодала тебя. Но девка ты крепкая, сама выбралась, я только немного помогла.

Я огляделась, подавляя тошноту. Телега тряслась по степному полю, выжженному палящим солнцем, среди множества повозок с мешками, свёртками, ящиками, сундуками.

Сытые лоснящиеся лошади тянули поклажу по иссохшей твёрдой земле. Кое-где виднелись всадники в чёрной форме на чёрных скакунах.

Сердце застучало чаще. Я в армии Альваро, в обозе снабжения.

Старуха ткнула морщинистой рукой на плащ, укрывающий мои ноги.

— Срам-то прикрой, стыдобища.

Я глянула на себя: всё так же в изрезанной одежде. Плащ прикрывал меня, пока лежала, а сейчас упал на колени. Я поймала долгий взгляд широкоплечего всадника на вороном коне в десятке шагов среди обозов.

Накинув плащ на плечи, я завернулась в него, скрывая голую грудь. Всадник поднял коня на дыбы и поскакал вперёд, ловко лавируя между телегами.

— Так лучше, — проворчала старуха. — Но тебя что прикрывай, что не прикрывай, всадники слюной исходят. Слух про блудливую монахиню разлетелся по лагерю как лесной пожар под ураганом. Офицеры уже все на тебя глянули, пока спала, хоть и не любят обозы проверять. Тех, что сейчас видишь, уже второй раз являются.

— Что тебе сказали про меня? — спросила я у старухи, задумчиво глядя вслед всаднику, примечая ещё двух в отдалении.

— Вылечить. Дать одежду. Пристроить на кухню.

Я посмотрела на старуху. Подняла ладонь и благодарно склонила голову.

— Я, Лейла, посвященная Матерью, благодарю тебя за лечение, за то, что ты сберегла меня от мужских взглядов. Да снизойдёт Великая, пусть смилостивится к твоим сединам и облегчит твою немощь.

Ладонь обожгло следом благословения, я закусила губу от острой боли, пронзившей пальцы, но руку не опускала. У старухи округлились глаза, она упала с мешка на колени, прямо на пол телеги, с благоговением уставившись на меня.

Я дождалась, когда боль в руке утихнет и поднесла палец к губам. Она закивала, и я погладила её по седым волосам.

— Не разболтаешь? — спросила я.

— Нет-нет, милая, что ты.

Оперевшись на мою руку, она села обратно на тюк. Её голова уже не тряслась, щёки слегка порозовели, плечи распрямились.

— Где я могу взять одежду? — спросила я. — Мне нужна простая, как у тех, с кем на кухне буду работать.