– Мы не готовы ко второму ребëнку! Дом, вещи… И как мы скажем Шону?

– Мы справимся, пчëлка. Шон у нас умный мальчик, он поймëт. Детская большая, если немного передвинуть мебель, туда поместится вторая кровать. Да и скидки у нас неплохие в…

– Виктор, это не то же, что купить игрушку. Ребëнок – серьëзная ответственность, понимаешь?

«И нести эту ответственность, очевидно, придëтся мне», – мысленно добавила Майя.

– Понимаю, Майя. Поэтому и хотел сначала поговорить с тобой. Просто…

Брошенный игрушечный цыплëнок пискнул, заставил Виктора и Майю собраться. Коко порылась в ящике и подошла к ним с поводком в зубах.

– Просто всë это нужно как следует обдумать.

***

Пятилетний Шон, возможно, понимал чуть больше, чем думали родители. Иногда они пытались объяснять такие очевидные вещи. Ещë и делали это так, будто считали его совсем глупым.

Мама с папой уже много минут сидели в его комнате и пытались объяснить что-то. Пока они только доказали, что взрослые – странные.

Он и так знал, что его любят. Знал из-за игрушек, походов на ярмарки, маминых обнимашек и пирогов с мороженым. Знал, потому что его никогда не заставляли плакать. И о том, что так было не с каждым ребëнком – тоже. Как-то в городе с ярмаркой он видел мальчика, которого с силой тащили за руку мимо магазинчиков. Ему, наверное, было очень больно, раз он плакал, но взрослые почему-то ничего не делали. Он тоже отвëл взгляд вместе со всеми, но иногда вспоминал большие глаза того, другого мальчишки.

Шон знал, что бывало не так, как с его мамой и папой, но совсем не понимал взрослых. Они вроде как пытались сложно объяснить самые простые вещи, простые делали сложными и пытались объяснить уже их. Шон смотрел на них большими круглыми глазами и разрисовывал картинку с человеком-пауком – уже далеко за пределами контура.

– Мам, пап… – Шон наклонил голову. – Что такое?

Они переглянулись. Папа закашлял и спрятал лицо за рукавом рубашки. Мама покачала головой и что-то тихонько сказала. Шон так и не услышал.

– Шон, скажи нам, как бы ты отнëсся к, хм…

– Да, мамочка? К чему?

– К ситуации, если у тебя появится братик.

Недокрашенный Человек-паук сразу забылся. Шон бросил карандаш и тот откатился к середине стола. Вскочив со стула, он схватил маму за руку.

– Мам!!! У тебя в животике уже есть малыш?!

Мама каждый день выводила его на площадку в парке – поиграть с другими детьми, пока она чуть в стороне занималась с Коко. Многие из них заговаривали на очень серьëзные темы: почему так легко рушились пирожные из песка, почему небо голубое, а птицы летали. Но самым интересным был тот, откуда они взялись. Родители каждому говорили что-то своë. Про цветы, капусту, аиста… Шон искренне верил, что знал гораздо больше всех остальных! Понятно же, что дети выбираются из маминого животика! Вон он какой большой сначала, а потом раз – и малыш! Так было с тëтей по соседству. Правда, Шон не понимал, как дети в животике оказывались… Может всë-таки аист?..

– Нет, милый. Иногда это происходит по-другому. Папа… В смысле, мы думаем принять в нашу семью одного мальчика…

– Да. Я ведь говорил, что некоторые семьи отличаются от нашей… Правда?

– Ага! А меня вы тоже любить будете? Даже с этим мальчиком?

– Дружище, ну мы же твои родители. Как иначе?

– Тогьда давайте! Он будет жить здесь, да?

Семья. В этом слове так много и так мало одновременно. До сих пор помню день, когда Лия Андерсон из службы защиты детей пришла в центр временного размещения и сказала, что теперь всë хорошо, у меня будет семья. Это случилось больше двадцати лет назад, и постепенно фрагменты памяти начинали выцветать, теряться, как краска на старом фото и битые пиксели. Но некоторые моменты способны оставить в душе слишком глубокий след. Меня зовут Джейден Пайнс, и это записи о моей семье.