Эмиль Дюркгейм кажется полной противоположностью Веберу, возможно, потому, что он никогда не учился политической экономии или экономической науке и не преподавал ни то ни другое. Все, что он знал, он впитал самостоятельно, и сомнительно, что он многое знал о происходящей «маржиналистской революции». Возможно, это обусловило его общее довольно негативное отношение к экономической теории: «Дюркгейму не нравилось многое из того, что он читал по экономической теории, – очевидно, из-за его антипатии к утилитаризму, индивидуализму и спекулятивным рассуждениям»[170].

В своей знаменитой лекции о «социологии и общественных науках», опубликованной в 1909 г.[171], Дюркгейм отдает дань уважения Огюсту Конту – человеку, который, как считается, ввел понятие социологии как науки об обществе. У Дюркгейма были все причины быть очарованным этим ученым-позитивистом. Опережая программу формализации, которую со временем разработали неоклассические экономисты, Конт считал, что социология должна стать «социальной физикой» (physique sociale). Вторя убежденности Конта в том, что социология рано или поздно займет место на самой вершине иерархии наук, Дюркгейм ничего, кроме презрения, не питал к роли и положению экономической теории: «Став ветвью социологии, экономическая наука будет естественным образом вырвана из своей изоляции и одновременно более глубоко пропитана идеей научного детерминизма»[172].

Возможно, самое критическое расхождение между Дюркгеймом и неоклассическими экономистами касалось его отказа принять их акцент на роли индивида, воплощенный в понятии homo economicus. Для Дюркгейма введение этого понятия было равноценно созданию несуществующего мира, причем с серьезными последствиями для науки политической экономии: «Она оставалась абстрактной, дедуктивной наукой, занятой не наблюдениями за реальностью, а созданием более или менее желательного идеала. Ибо этот абстрактный человек, этот систематический эгоист, ею описанный, является лишь порождением разума. Настоящий человек – человек, которого мы все знаем, которым каждый из нас является – сложен в другом смысле: он принадлежит времени, стране; у него есть семья, город, родина, религиозная и политическая вера; и все эти и многие другие факторы смешиваются и соединяются друг с другом тысячей разных способов»[173].

Среди всех возражений в адрес неоклассической революции в экономической науке, прозвучавших в последние десятилетия XIX в., тезисы, выдвинутые Контом и Дюркгеймом, стоят особняком. Не ограничиваясь возражениями по поводу методологии, они шли на прямой конфликт, на то, чтобы раз и навсегда решить, какая из двух наук стоит выше другой. Сложившуюся в результате этого конфликта обстановку можно описать как «война племен»; в этом состоянии войны разделы общественной науки находятся уже несколько десятилетий, и конца ему пока не видно.

Прежде чем мы углубимся в рассказ о происхождении и последствиях этого злосчастного конфликта, давайте очень коротко обсудим общий контекст его развития, начиная с экономистов-классиков. Хотя Адам Смит по праву славится как отец экономической науки, его подход, как мы уже отмечали, включал куда больше, чем просто рассмотрение рынков. Смита отличало умение сочетать экономическую теорию с глубоким пониманием общественных отношений и институтов