Бросив на сестру презрительный взгляд, Леандер, печатая шаг, ушел. Катти только фыркнула и пошла к парадной лестнице. В Сиреневую гостиную можно попасть двумя путями: через главный холл или через домашнюю винтовую лестницу. Последняя для Катарины была сложно преодолима.

Последнее время мэдчен ван Ретт ловила себя на мысли, что с годами разница в возрасте между ней и братом не сглаживается. В том смысле, что Леандер будто застыл в детстве. Все еще пытается пробудить в себе дар к общей магии, хотя всем известно — если магия до шестнадцати лет не проснулась, все. Уже не проснется. А ему семнадцать.

Но упрямец вычитал, что третий глава Ордена белаторов, живший в незапамятное время, обрел дар в середине жизни. И как Катти ни пыталась объяснить брату, что восемьсот лет назад средняя продолжительность жизни у людей была около тридцати лет, — он не верил. И напоминал о том, что маги живут дольше. Но ведь летопись писал не маг! И нельзя быть уверенным, о чьей «середине жизни» говорится.

В любом случае ей приказали оставить младшего брата в покое. И не кичиться своим даром. Сиречь, ей фактически запретили применять магию. А ведь это так же естественно, как и дышать. Тогда-то Катарина и привыкла всюду носить с собой мешочек с семенами вьюнка. И не только.

Спустившись по лестнице и пройдя через холл, Катти уверенно отодвинула тяжелую портьеру и, через узкую дверь, вошла в коридор для слуг. Увы, в любимую гостиную матери она могла прийти только через ход для прислуги. Но зато благодаря этому несколько раз заставала мору ван Ретт врасплох. Что сблизило мать и дочь сильнее, чем принято.

Так и сейчас, открыв неприметную дверцу, Катти хихикнула — матушка изволила сидеть в кресле. Казалось бы, что такого? Но почтенная мора забралась на атлас обивки с ногами. И, сбросив туфельки, качала ножкой, которая, вот ужас, была обнажена по самую щиколотку.

Она явно была не одна — с подлокотника другого кресла свешивались чьи-то ноги в узких штанах и ботинках.

— Катти, ты долго, — недовольно произнесла мора ван Ретт. — Познакомься, моя прошлая наставница и твоя будущая дуэнья. Мора Германика Ровейн.

— Приятно познакомиться, мора Ровейн. Дуэнья? — Катти осторожно подошла ближе.

— На Отборе невест у каждой избранницы есть дуэнья, — охотно пояснила мора ван Ретт. — Это новшество. Ах, они хотят сделать все, как в стародавние времена.

— А ты в курсе, что в стародавние времена последним конкурсом было принятие родов? — хихикнула «дуэнья». — Иди сюда, девочка, дай на тебя посмотреть!

Катарина подошла к матери и встала с ней рядом. И как никогда порадовалась, что трость помогает ей удержать равновесие.

Мора Германика Ровейн казалась весьма эксцентричной особой — белоснежная мужская рубашка, узкие брюки и короткий черный корсаж. Вокруг бедер находилось нечто непонятное — как будто складки короткой юбки или фалды сюртука.

— Ах, Сабрина, у тебя получился дивный цветок, — искренне восхитилась мора Ровейн. — Удивительно, что ей двадцать, а бутон никем не помят. Наш принц везунчик.

Почувствовав, как загорелись щеки, Катарина метнула в насмешницу сердитый взгляд и демонстративно пристукнула тростью.

— О, ты намекаешь на хромоту? Милая, ты же не скаковая лошадь, — фыркнула мора Ровейн и сдула с носа белоснежную прядь. — Поверь, есть вещи, которые в положении «лежа» абсолютно не важны. Это рост и ноги. Если ноги есть и даже могут двигаться, все, вполне достаточно.

— Что ж, мора Ровейн, видимо, мужчины не разделяют вашу точку зрения, — сдержанно ответила Катти.

— Или ты не встречала мужчин, — хмыкнула насмешница. — Сабрина, почему она хромает? У рода ван Ретт внезапно кончились деньги?