Наг проводил меня обратно в покои. Слово свое он сдержал: на знакомом подносе стояла миска с молоком, рядом лежали два огурца и большая булочка с вареньем. И Ларан, и Рыс, кажется, были рады внезапному угощению. Птенец медленно пил свежайшее молочко, радостно причмокивая, Рыс довольно хрустел огурцами. Я наслаждалась свежеиспеченной сдобой, запивая горячим чаем, также приготовленным нагом.

– Спасибо! – изрекла я, подняв голову вверх.

А, точно, у Ладона же какое-то очень важное совещание. Из-за которого он даже отменил свое свидание, бедняга.

– Рысеныш, – настроение отчего-то было неплохим, – все будет хорошо!

Кот удивленно на меня посмотрел. Ларан на звук моего голоса что-то пролепетал на своем, драконьем, и бросился к кровати. Расстояние птенец чувствовал еще плохо, хоть и стремительно учился ориентироваться в пространстве вслепую. Ударился о бортик и обиженно засопел.

– Иди-ка сюда, – фыркнула я.

Я чесала ему спинку, животик, шейку и улыбалась, глядя, как малыш наслаждается лаской и теплом. Подоспел и Рыс, обиженный отсутствием внимания. Мы так и уснули поперек кровати, все вместе. Кажется, это становилось традицией.

Мама говорила, что нельзя спать в одной постели с животными. Но в данной ситуации Рыс и Ларан – единственные родные существа, которые были рядом. Без них спать я не могла.

«Ветер здесь завывал протяжно. И отовсюду, насколько мне было слышно, доносились неясные, но чем-то напоминающие крики, звуки. Неприятные, царапающие душу звуки. И все та же небольшая площадка, освещенная красноватым светом, на которой я стояла. Босая, в легком белом платье.

Я снова была одна. Одна среди завывающего ветра. Одна, а вокруг пугающая темнота. Совсем одна. И чувство одиночества никак не проходило, а скорее даже усиливалось.

Я снова была в Расщелине».

Три дня, пролетевшие почти незаметно, ничем особенным не ознаменовались. Меня кормили, что было хорошо, не били, что не могло не радовать, со мной не разговаривали, что не очень-то огорчало. Лишь однажды вечером в комнату, предварительно постучав, зашел Тхэш. Точнее, заполз.

– Добрый вечер, Элла.

Я читала какую-то ерунду и одновременно гладила засыпавшего Ларана.

– Привет. Что, Ладону опять требуются водные процедуры, а ты сломал ноготь и не можешь?

Наг улыбнулся:

– Сарказм тебе не идет. Хочешь прогуляться?

Я мигом отбросила книгу в сторону.

– Куда? Зачем?!

– В деревню, до утра. Нужно сходить к одной семье и помочь им. Я решил взять тебя с собой.

– А этот, – я кивнула на потолок, – не будет возмущаться, если мы сделаем ноги на целую ночь?

– Не будет, – отозвался «этот». – Я предложил Тхэшу взять тебя. Поможешь людям, поговорим об улучшении твоих условий содержания.

– Помочь? Как? И какое улучшение? – Это было еще интереснее прогулки и ночевки вне замка.

– Как помочь, разберетесь на месте. А улучшение… придумай, чего тебе хочется.

– Мне хочется домой, – тихо ответила я. – К маме.

– Увы, – сказал Ладон, – это идет вразрез с моими планами. Придумай что-то, что тебя порадует, но не разрушит мои намерения.

– Убить меня, – буркнула я. – Хорошо. Пошли уже в твою деревню, потом придумаю.

Деревня была красивой. Как-то по-особенному красивой. Она очень отличалась от Лесного. Строения были низкими, одноэтажными, с толстыми стенами и прочными, плотно закрывающимися окнами. Широкие улицы были покрыты утоптанным снегом, нетронутые сугробы искрились повсюду. В центре красовался ледовый городок, где гуляли припозднившиеся дети.

Меня поразило это селение, которое, несмотря на близость к Ладону, жило своей, вполне счастливой жизнью. Бойко шла торговля, несмотря на поздний час, из-за двери большого дома с красочной вывеской доносилась музыка.