Изо дня в день меня дрессировали не хуже новобранца в учебке. Подъем на рассвете, водные процедуры в компании Жака и высочества, завтрак, а потом занятия до изнеможения, обед, и снова занятия. К ночи я приползал в свою комнату, падал на постель и мгновенно вырубался, часто даже забывая поужинать.

Спустя три недели стараниями темного искусника я стал походить на принца, правда, только внешне. Манеры, танцы и другая светская дребедень давались мне с трудом. Не то чтобы это было запредельно сложно, просто непривычно, да и муторно. Все эти изящные па, поклоны такие, поклоны сякие, развороты и кивки головой наводили на меня невыносимую скуку. Я не привык к такой бестолковой трате времени. Благо хоть память у меня была отменная, поэтому необходимые сведения о мире, о местной знати и предстоящем торжестве дались легко.

Но, несмотря на беспрестанную занятость, тоска по дому все чаще сжимала душу, заставляя видеть сны о былом. Иногда мне казалось, что я и не жил на Земле вовсе, а мое прошлое – плод больного возбужденного сознания. Только воспоминания о матери и друге не давали окончательно свихнуться. Мне до смерти хотелось увидеть их. И я жалел, что не поехал на майские в Испанию навестить маму и ее мужа, а с Коляном давно не пил пива и не толковал по душам.

Постепенно я немного привык к перепадам настроения высочества. Но иногда он заставлял меня теряться и гадать, с чем было связано то или иное его высказывание и действие.

Так вечером перед решающим днем, когда меня должны были показать королю во всей красе, он пригласил нас с Жаком в свою гостиную и принялся поить вином. Искусник, к моему удивлению, наотрез отказался употреблять спиртное, ну а я решил попробовать, чем тут надираются отпрыски голубых кровей.

– Угощайся, – милостиво сказал принц, щедро плеснув в мой кубок бордовой жидкости.

Кивнув, я принюхался. Мне и раньше не давала покоя повышенная чувствительность к запахам, а здесь эта странная особенность различать малейшие оттенки ароматов просто доходила до абсурда.

Вино пахло солнечным теплом, хвойным лесом и ягодами. Если бы попросили объяснить, как я это понял, вряд ли мне удалось найти подходящие слова для ответа. Просто чувствовал, что это так, и все.

– Ягодное вино с восточных берегов Ариона? – вырвалось у меня, прежде чем я подумал, что говорю.

Принц посмотрел на меня долгим взглядом, будто определяя, таится ли во мне неведомая для него опасность, а потом улыбнулся и сказал:

– В точку. А какого периода?

– Скорее всего, до начала Темных времен.

– Слишком приблизительно, – с неодобрением покачал он головой, явно рассчитывая на большее.

Но я получил лишь поверхностные знания по местной истории и географии, поэтому порадовать более точным ответом никак не мог.

– Не ломай себе голову, – отмахнулся принц. – Этому чудесному напитку двадцать пять периодов. И надо отдать должное мастерам, вино получилось очень необычным, обладает специфическим действием и создано при участии одного известного мага-прорицателя.

Периодами здесь именовали года, и пока я пытался сообразить, о чем толкует этот пижон, Жак вдруг спросил:

– Ваше Высочество, вы уверены, что поступаете разумно? Вино прозрения не лучший напиток для необученного подмастерья.

Энтони прищурил потемневшие от гнева синие глаза и со злостью процедил:

– Только я здесь решаю, что и кому давать, мразь. Знай свое место, раб. Заткнись и охраняй наш покой.

Жак оцепенел, не сводя тяжелого взгляда с высочества, браслеты на его руках засверкали. Запах неминуемой гибели, всегда исходивший от него, усилился в разы. Пудовая лапища потянулась к жезлу.