Наблюдать за людьми другой культуры всегда интересно. Посетители приходили и уходили, сменяя друг друга. У окна сидела забавная пара. Она блондинка, полагаю натуральная, а ее парень африканец, или, как принято говорить, афроамериканец, даже если он ни дня не был в Америке. Они ели одну порцию мороженого на двоих, со стороны смотрелось трогательно. За соседним столиком ужинали двое. Один мужчина, второй тоже мужчина. Но роль у этого второго, судя по манерам, была не мужская. Здоровенный, округлый, гладко выбритый мужик с длинными осветленными волосами, собранными в хвост, застенчиво перебирал ножками под столом, иногда проводя носком ботинка по щиколоткам спутника. Это было свидание. Европейская толерантность в цвете. За моей спиной шло застолье, но понаблюдать за ним не представлялось возможным.

Поужинав, мы отправились бродить по закоулкам и ближе к полуночи вышли на центральную площадь, где собралось немало народа. В полночь дали салют, так себе, к слову говоря. Толпа покричала, постреляла из фейерверков и стала разбредаться. Мы тоже поехали в отель.

От перемены климата я постоянно мерзла. В номере было уютно, но ужасно холодно. Я задала для кондиционера максимально высокую температуру, однако, как только отвернулась, цифра перескочила на значение в девятнадцать градусов. Повторила манипуляции снова и снова, но, проиграв войну кондиционеру, отправилась в душ. Пока дождалась из крана горячую воду, замерзла еще больше.

В общем коридоре на газетном столике стояла ваза с конфетами. Она периодически опустошалась и пополнялась новыми сладостями. Я тоже решила взять парочку. И уж не знаю, была ли связь между моим действием и сработавшей пожарной сигнализацией, но не успела я отдернуть руку, как по этажу разлились писклявые звуки. Слава богу, ничего не горело, однако утихомирить систему удалось лишь минут через тридцать силами подоспевших электриков. С того момента во мне родилась новая фобия – брать что либо без спроса.

Прежде чем лечь спать, Витторио вручил мне покоцанную коробочку и маленькую открытку, где на ломаном русском написал поздравление с Новым годом и признание в любви. Безумно мило. В коробочке лежал перстень. Большой такой с огромным голубым и прозрачным камнем. Наверное, недешевый. Однако дать бы промеж глаз тому, кто сказал моему кавалеру, что русские женщины любят много золота. Может быть, и любят, но не в одном же изделии. Возможно, я капризная, но вещь мне не очень понравилась. Выбери Витторио невесту постарше меня лет на двадцать, он бы попал в точку с подарком. К тому же кольцо оказалось не по размеру. По правде сказать, это было первое кольцо в моей жизни, которое мне подарил мужчина. Событие, как ни крути, памятное. Я поблагодарила, и мы легли спать.

Такие слова Витторио написал в открытке. Я не поняла, было ли кольцо с открыткой предложением или просто подарком на Новый год. Кавалер спросил, почему я не надела перстень, а убрала обратно в коробочку. Пришлось сказать, что боюсь потерять такую ценную моему сердцу вещь. Ответ его устроил.

Кстати, о покоцанной коробочке. Сначала я, как нормальная женщина, подумала, что он просто сэкономил на коробке. Потом пришла мысль о передаче из поколения в поколение семейных реликвий, кольца прабабушки например. Но Витторио объяснил. Оказывается, это такая фишка высшей категории клевости. Стоит картонное старье дороже обычной новой коробки, так как является раритетным, лет ему порядка пятидесяти, и изготовлено оно знаменитым ювелирным заводом. Вот так-то, а я темнота.