Завтрак впечатлил. Небольшая, но славная столовая на первом этаже была пуста. То ли мы спустились первыми из гостей, то ли мы и были единственными постояльцами. К столу имелось все: эспрессо, капучино, свежевыжатые соки, хрустящие круассаны, шоколад, конфеты, сыры, ветчина, кукурузные хлопья, фрукты и, что удивило, даже свежая малина и бутылка с шампанским. Последняя, наверно, стояла на случай последствий вчерашней встречи Нового года. Но насколько мне известно, опохмеляются пивом, а не шампанским. Хотя у всех свои традиции. Лягушек не подавали.

Владельцы этого небольшого отеля – итальянская гей-пара – сердечно проводили нас до ворот и смотрели вслед, пока наша машина не свернула на перекрестке. Милые ребята, хоть я и не люблю геев.

На обратном пути мы заехали во французский Ментон. Мелкий дождик не дал нам как следует погулять и посмотреть город. Для галочки я купила магнитик, отчего была безумно счастлива.

– Граница, – Витторио сбавил скорость, чтобы я смогла рассмотреть табличку на обочине дороги с надписью «Italiе». Вот и вся граница. Перед табличкой территория Франции, после нее – Италии. Никаких тебе блокпостов, сетки-рабицы и пограничников с собаками. Либерта, что означает «свобода».

Сказать, что в квартире было холодно, значит не сказать ничего. Изо рта шел пар. Я почему-то подумала, что Витторио забыл закрыть окно перед нашим отъездом. Витторио же, войдя в дом, первым делом включил отопление.

– Ты его отключал на те два дня, что нас не было? – изумилась я.

– Конечно, – воскликнул он. – Ты знаешь, сколько я плачу за газ?

Комната приобрела нормальную человеческую температуру только часа через три. Нормальной температурой в Италии считается девятнадцать-двадцать градусов. Для русского человека это смерти подобно. Плед из овечьей шерсти стал моей второй кожей и помог не подхватить воспаление легких.

В Милан отправились на поезде. Оставили машину в Кивассо и рванули. Не успели мы войти в вагон, как стали свидетелями бабской склоки. Минут десять в проходе стояли две тетки средних лет, позади которых безучастно слонялись их дети лет шести-восьми. Обе женщины размахивали руками, громко изъяснялись, не обращая внимания на присутствующих. Я гадала, на почве чего могла произойти ссора, ведь свободных мест в вагоне – хоть свадьбу устраивай. Естественно, не могла понять ни слова. Наконец не выдержала и поинтересовалась у Витторио, что случилось.

– Ничего, – равнодушно ответил он.

– Как ничего, они же ругаются?

– Ругаются? – удивился он. – Просто две знакомые встретились, не видев друг друга много времени.

От итальянца никогда не дождешься правды.

– Красиво?

– Си.

– Вкусно?

– Си.

– Мне идет?

– Си.

– Я страшная?

– Си.

– Хочешь послушать русскую песню? – спросила я и протянула наушник Витторио.

Он принял, послушал и сказал «грацие».

– Тебе нравится?

Витторио кивнул.

– Мне тоже нравится, – расплылась я в улыбке. – Хочешь, тебе на телефон перекину?

– Грацие, – ответил он и отрицательно покрутил головой.

В центре Милана было жутко много народа. Просто Москва в час пик. Из-за этого быстро устала. Я потащила Витторио в книжный магазин, где купила карманный итальянско-русский словарь. Потом мы зашли в фастфуд, чтобы перекусить. На груди кассирши увидела беджик с фразой «Я говорю по-русски» и чуть не расплакалась от умиления. Когда очередь дошла до нас с Витторио, обратилась к ней, по-идиотски улыбаясь:

– Я тоже русская.

– Я уже поняла, – бегло улыбнулась она в ответ, – по тому, как вы с меня глаз не спускали. Только я из Молдавии.