Мысли о любимом придали сил и решимости. Я с кряхтением выбралась из снега, отряхнулась и поползла дальше. В какой-то момент плащ зацепился за сук, но сколько бы я ни дергала, освободиться не получалось.

– А ну-ка пусти! – прошипела я и как рванула!

Сучок отломился, а я, не успев притормозить, отлетела назад, поскользнулась, неуклюже взмахнула руками, скатилась вниз с пригорка…

…и оказалась на тропинке.

Оказывается, все это время я ползла, по колено проваливаясь в снегу, а совсем рядом была тропа. Не слишком широкая, но утоптанная, и можно было спокойно идти по ней, а не кувыркаться по сугробам.

– М-да… – крякнула я, поднимаясь.

Стряхнула снег, поправила шапку и, сделав вид, что так и задумано, пошла дальше.

По тропинке продвигаться стало гораздо проще и быстрее. Я подобрала узловатый сук и, используя его как посох, уверенно шагала вперед.

Однако к вечеру силы покинули меня. Глаза слипались, отчаянно хотелось спать. Пришлось останавливаться на ночлег.

Вспомнив рассказы отца, заядлого любителя охоты, я нашла укромное место среди поваленных деревьев. Вытоптала пятачок, достаточный, чтобы удобно расположиться, наломала еловых лап для подобие шалаша и подстилки. Забравшись в укрытие, немного пригасила огниво, выложила охотничий нож так, чтобы можно было быстро схватить в случае чего, и, замотавшись в плащ, закрыла глаза.

Я так устала, что моментально заснула и проспала до самого утра, а с рассветом снова отправилась в путь.

Вьющаяся справа от меня река становилась все уже и уже. На подходе к Медвежьей горе и вовсе стала ручьем, бодро прокладывающим путь среди камней и талого снега. Исток был уже близко. И когда я, обогнув небольшой лесоповал, вышла к отрогу и увидела пещеру, наполовину скрытую черным валуном, сердечко мое радостно подскочило. Добралась! Смогла!

– Марк, держись! Я иду! – с этими словами я достала из сумочки флягу и ринулась вперед.

И лишь услышав глухое рычание, поняла, что ни черта это был не валун на входе.

Черная махина зашевелилась, распрямилась, и я увидела перед собой гигантского медведя. Он потянулся, зевнул, широко распахнув алую пасть, и недобро уставился на меня.

Вот и набрала водички…

В голове только одна тоскливая мысль – я не успела попрощаться ни с отцом, ни с друзьями, ни с милым Марком.

Прости, любимый, мне не суждено тебя спасти, но я буду ждать тебя на той стороне…

Грозно зарычав, медведь двинулся в мою сторону, а я, вместо того чтобы бежать сломя голову, сделала неуверенный шаг назад и, обмякнув, ничком повалилась на снег.

Привычный сумрак набросился со всех сторон, укрывая от страшной действительности. По крайней мере, я буду без чувств, когда медведь начнет по мне топтаться и глодать мое тело.

Однако спустя некоторое время я пришла в себя.

Вроде живая. Руки-ноги на месте, ничего не болит. А сверху солнце зимнее едва припекает… Приснился мне, что ли, медведь-то?

Кряхтя и пыхтя, я села. Еще раз взглядом прошлась по конечностям убедиться, что они на месте и не отъедены коварным зверем. А потом обернулась…

Медведь сидел на том же месте и, по-собачьи склонив голову набок, наблюдал за мой. Стоило только шевельнуться – и у него внутри утробно заклокотало.

Я все поняла. Жрать меня бесчувственную ему неинтересно. Надо, чтобы орала, отбивалась и пыталась отобрать кишочки, которые он будет из меня вытягивать.

Представила эту картину и снова свалилась в обморок.

Потом опять пришла в себя. Голову аккуратно повернула – медведь на месте. Даже ближе, чем в прошлый раз.

Точно ждет удобного момента, чтобы начать меня жевать.

Жуть!

Опять обморок.

А когда в третий раз открыла глаза, то увидела прямо перед собой здоровенную лохматую морду. Глаза в глаза. Он смотрел, я смотрела. Он моргал, я моргала. Он щелкнул зубами – я вжалась в снег, уверенная, что сейчас мне откусят нос.