Накинув на себя шёлковый халатик, я подала камеристке стакан с водой: несчастная безвольно рухнула в кресло и прикрыла глаза, пытаясь прийти в себя.

– Если женщине почти тридцать, позволительно быть немного раскованной и капельку сексуальной, – произнесла я и повернулась к раскрытому гардеробу.

– Кто вам это сказал? – донёсся жалобный голос камеристки, заставив меня усмехнуться и вытащить из шкафа самое откровенное, на мой взгляд, платье.

– Мадам Дитрих, – улыбнулась, приложила к себе наряд и повернулась к камеристке, видимо, чтобы добить её окончательно.

– Святая Благородица… – прошелестела губами Вилма и махом допила воду. – Если вы серьёзно вознамерились надеть для танцев это… то следует идти до конца, – произнесла она решительно и рывком встала с кресла.

«До конца», в случае Вилмы, означало поднять волосы в высокую причёску, полностью обнажив шею и спину, чтобы они не прятали серебряную цепочку вдоль позвоночника.

Шею едва прикрывал кружевной воротник, а спину – прозрачная органза. Кружево украшало грудь, которую поддерживал плотный каркас лифа, а подол платья спускался плавными линиями, переливаясь, словно жемчуг.

Вилма оглядела меня придирчивым взглядом и выдохнула через нос, поджимая губы.

– Макияж сделаем ярче. Подчеркнём губы и глаза. Глаза у вас невероятные…

Я же беспечно пожала плечами и осторожно опустилась в кресло перед зеркальным трюмо.

Пусть Вилма делает, что считает нужным. Это не имеет особого значения… Я знаю исход этого отбора. И мне даже немного жаль остальных «невест»: они искренне на что-то надеются, не подозревая, что у них нет ни шанса. Хотя… может, граф передумает, отпустит меня и женится по-настоящему? Такое ведь возможно?

Вспомнила суровое лица Адриана и мысленно передёрнулась. Нет. Этот человек не может влюбиться. Просто невозможно. Он не способен на чувства, в его серых глазах царит стужа, Адриан холоден ко всему, что не касается работы. Уверена, когда казнят ведьм, его глаза загораются живым блеском…

Мурашки стремительно ползли по рукам и спине, а грудь сдавила тяжесть. Я связалась с опасным человеком… нет, не человеком. Некромантом. И кажется, только сейчас стала это осознавать.

– Готово… – как-то блаженно вымолвила камеристка и отступила. – Можете смотреть, госпожа. Вы прекрасны…

Распахнула веки, немного поморгала и присмотрелась к своему отражению. Глаза яркие, выразительные, даже взгляд изменился. Стал более… вызывающим. Губы выглядят чувственнее…

– Надеюсь, меня не обвинят в попытке приворожить «жениха» и не сожгут на праведном костре, – пробормотала, поднимаясь и расправляя подол платья.

– Вы завоюете сердце графа без всякого колдовства, – выдохнула Вилма и ободряюще улыбнулась. – Нам пора.

– Да… – рассеянно отозвалась и последовала за камеристкой.

В танцевальном зале собралось много гостей. Церемониймейстер представил меня, как и полагается, но, кажется, из-за музыки и голосов никто не обратил на это внимания.

На стенах горели тусклые лампы, создавая приглушённое освещение.  За окном смеркалось, пахло цветами. Запах был настолько резким, что хотелось чихнуть. Мой взгляд зацепился за высокие вазы с красными розами, и стало не по себе. Вспомнилось, как граф подарил мне такую.

Несколько участниц, которые вели светскую беседу с гостями, заметили меня и стали перешёптываться. Я тряхнула головой и направилась к столу с закусками.

– Как прошла прогулка с Адрианом? – путь мне преградила златовласая. В голубых глазах читался гнев. – Вижу не очень, раз ты решилась раздеться, чтобы привлечь его внимание.

– Зависть… плохое чувство, – назидательно произнесла я и обошла участницу, продолжив свой путь. Вслед мне раздалось изумлённое «ох», видимо, златовласая разглядела прозрачную спинку туалета и цепочку.