И тут я заметила – просто глаз зацепился:

– А где ваша трость? – это наблюдение поразило меня больше, чем «уникальные в своём роде вещи»…

– Трость? – якобы непонимающе переспросил граф. – Я не ношу её постоянно с собой, сегодня она мне ни к чему.

– Ясно… – рассеянно отозвалась, уткнувшись взглядом в золотую статуэтку пузатого монаха.

 Почему-то мне казалось, граф не расстаётся с тростью ни на секунду, даже во время трапезы. Она всегда при нём, словно… словно нечто очень ценное, необходимое, важное.

Уверена, это не просто трость: не для красоты и не для антуража. Граф не хромает, не следует слепо за модными тенденциями… Эти жуткие впалые глазницы черепа навеивают страх. От трости будто исходит тёмная аура магии смерти.

Как граф мог просто не взять её? И так небрежно произнести: «Сегодня она мне ни к чему…»

– Ваши мысли для меня загадка, мисс Сноул, – бархатный голос просочился в мои размышления, заставив вздрогнуть и посмотреть на графа по-новому.

– Я хочу вернуться, – произнесла деревянным голосом и отправилась к двери, забыв даже извиниться.

Просто… мне вдруг стало так неуютно, так… не по себе. И подсознание кричало: «Беги!.. Беги со всех ног…», – а я склонна доверять своей интуиции.

– Мисс Сноул! – громыхнул властный голос за спиной, вынудив меня не только остановиться, но и удивлённо посмотреть на графа. – Разве я сказал, что наша прогулка подошла к концу?

Рычащие нотки мне послышались?

– Прощу прощения, господин… Де Камелье, – с запинкой вымолвила я, а сердце так и норовило выскочить из груди. – Я что-то неважно себя чувствую. Могу я просить вас проводить меня до покоев?

Граф сощурился, плохо скрывая гнев, и жёстко кивнул, подставляя локоть. Я сглотнула, но взялась за него, отводя взгляд.

Меня проводили как раз вовремя. Я сдержанно простилась с мужчиной, он так же сдержанно пожелал мне приятного отдыха и удалился, держа руки за спиной. Не помню этого жеста у графа…

Нет, я несомненно очень мало его знаю и не могу судить о поведении и привычках, но… дурное предчувствие, засевшее глубоко в груди, не давало покоя. В дверь постучали, заставив вздрогнуть.

Камеристка, которая подскочила с тахты, стоило мне войти, встрепенулась и отправилась открывать. Я же предусмотрительно отступила, стараясь унять сбившееся дыхание.

– Госпожа, – позвала Вилма, пропуская посланника.

Я облегчённо выдохнула и улыбнулась чересчур серьёзному мальчишке.

Он молча поклонился и протянул мне шкатулку, завёрнутую в белый платок. Отец, видно, постарался.

– Благодарю, – искренне произнесла я, забирая дорогую для любой ведьмы вещь.

Теперь осталось дело за малым. Немного поколдовать, но так, чтобы никто ничего не узнал и… я пойму, что с графом что-то не так. Точно пойму.

– Я буду в гостиной. Не входите, пожалуйста, без стука, и никого без разрешения не впускайте, – на ходу бросила я, закрывая резные двери.

– Да, госпожа, – донеслось вслед, но меня интересовала только шкатулка. Времени осталось не так много…

***

Адриан прошёл в покои, устало расстёгивая порванный камзол.

Менталист смог вытянуть из заключённых ведьм крохи информации… Это было тяжело, долго и… мерзко. Ментальный дар, пожалуй, самый жуткий и по-настоящему жестокий.

Кристофф похож на сумасшедшего. Белые спутанные пряди волос обрамляют худое, с выпирающими скулами лицо. Впалые бесцветные глаза будто остекленели. Кристофф почти постоянно беззвучно шевелит губами и перебирает костлявыми пальцами чётки…

Находиться рядом с ним тяжело. Приходится всё время «защищать» своё подсознание от «случайного» проникновения. На самом деле, Кристофф не чурается нырять в чужие мысли и подсознание без разрешения. И ему совершенно неважно, кто перед ним. Император или сам дьявол. Плохо, что после таких проникновений в сознание любой может легко спятить и навсегда потерять связь с реальностью. И только смертная казнь задержанного может явиться уважительной причиной для вызова менталиста…