Я не знала, кто я, чего хочу и куда двигаюсь. Меня носило порывистыми ветрами то в одну, то в другую сторону как осенний лист, и в этом хаотичном танце мне было не за что зацепиться. В юности я была ослепительно яркой, но абсолютно чужой для себя. Причем, чем сильнее росло во мне это отчуждение от собственной личности, тем сильнее я его прикрывала внешним эпатажем.

Для Москвы я была вопиюще провинциальной. Я выходила в толпу сердитых и усталых москвичей, без остановки бегущих по своим делам, как оперная дива. Только представьте длинный искусственный хвост на голове, макияж в стиле смоки айз, кожаное пальто с разноцветными перьями меха и нарощенные когти невыносимой расцветки. Не удивительно, что меня однажды загребли в милицию по подозрению в проституции. Меня тогда это страшно оскорбило. Я просто эффектная девушка, что в этом плохого? Повинуясь своему личному чувству стиля, я выходила на улицу в леопардовых штанах в облипку, с внушительным декольте и в длинных ботфортах на высоких каблуках и искренне недоумевала, почему все кругом то и дело предлагают мне перепихнуться. Мой первый начальник на ТВ в столице как-то лаконично описал главный посыл, который транслировал мой имидж.

“О, Лена с подругами собралась на майские в Турцию?! Я уже вижу толпу чурбанов, которые будут коллективно дрочить, глядя на ее леопарды!”

Конечно, мы все дружно посмеялись, но факт оставался фактом. Я была ходячей провокацией, причем, в круглосуточном режиме. Однако, истинный смысл этого вызова был для меня загадкой. На причину моей оглушительной эпатажности впервые свет пролился много лет спустя на приеме у нейропсихолога. Я пришла к нему вместе со своей неугомонной трехлетней дочкой, но поняла многое про саму себя.

“Это не просто вызывающее поведение, ваша девочка использует провокацию, чтобы очертить пределы. Как далеко я могу зайти? Чем мне ответит окружение? Ее сильно тревожит отложенная неизвестность, а потому она нагнетает наказание, чтобы скорее его пережить. Ее чувство безопасности нарушено, это факт. И пока оно не будет восстановлено, она будет лезть на рожон изо всех сил. ”

В юности я ныряла с самых высоких мачт кораблей в глубокие воды неизвестных рек, летала на истребителе, прыгала с парашютом на высоте четырех тысяч метров и уезжала в ночи на авто с малознакомыми людьми. Я язвила в обществе явно небезопасных мужчин и посылала на три буквы людей с криминальной биографией. Я будто кричала миру: “ Давай, накажи меня скорей, это ожидание меня пожирает!” И мир отвечал мне отвратительными сценами матерной брани, легкими побоями и даже сексом по принуждению. Я неосознанно наказывала сама себя с помощью других людей, каждый раз все глубже погружаясь в чувство собственной никчемности. Тогда я верила, что мир ко мне безосновательно несправедлив. Мне понадобилось двадцать с лишним лет, чтобы понять, что это заблуждение. Самобичевание притягивает наказание. Мир и тогда, и сейчас находится в тотальном равновесии.

Работая журналистом на ТВ, я имела неограниченный доступ к контакту с интересными, статусными и талантливыми мужчинами. За мной ухаживал один известный адвокат, один именитый режиссер и один женатый олигарх, перманентно находящийся на грани развода. В длинном списке ухажеров за долгих восемь лет было много достойных мужчин с созидательным началом, однако, я неизменно выбирала тех, кто причинял мне боль.

С будущим губернатором одного региона РФ, имя которого я намеренно не оглашаю, мы познакомились случайно. Меня пригласили на вечеринку в один столичный ресторан. Он был в числе приглашенных и с первых секунд произвел на меня ошеломляющее впечатление. Я понятия не имела кто он, но могучая сила его природной мужественности вызвала во мне мгновенную влюбленность. Я смотрела на него как на Бога весь вечер и боялась спугнуть своим нечаянным острословием или откровенной глупостью. Мы сидели на расстоянии одного метра друг от друга, и я таяла как свечка от внезапно вспыхнувших чувств. Когда он засобирался домой, я почти крикнула: