Вечером того же дня весельчак грустил в одиночестве за бокалом вина в баре отеля и, проходя мимо, я сама не знаю зачем, вручила ему две маленькие мандаринки.

"Merry Christmas!", – произнесла я и он просиял мне в ответ своей бесподобной белозубой улыбкой. Через полчаса мы пили виски со льдом в шумном баре бессонного курортного города, еще через два – я ощущала шелковую нежность его густой бороды на всех своих скрытых от чужих глаз подробностях. Это было бесподобно.

Из номера отеля мы с Мэттью не выходили два дня. Я и подумать не могла прежде, что мужчина такой сдержанной национальности способен на такую пронзительную нежность. Этот могучий, но лёгкий человек с медовыми глазами и крепким телом, гениально сочетал в себе брутальность и чувственность и был обжигающе горяч. Не похотливым, а приятно согревающим, как спасительный камин в условиях английской непогоды.

Он целовал меня так, как будто хотел распробовать на вкус не только тело, но все мои желания и чувства. Подобный градус в любви заряжает женщину, как батарейку, на несколько дней вперед, так что остаток короткого отпуска на Красном море я не чувствовала земли под ногами, до чего легко было и в теле, и на душе!

В общем, когда мой курортник улетал домой, я даже расплакалась. Но я тогда и подумать не могла, что две рождественские мандаринки положат начало насыщенной эмоциями и путешествиями связи, которой суждено было продлиться пару лет.

Кстати, знакомством с Мэттью я была обязана очередному экономическому кризису, так как именно по этой причине в Египет в том декабре вместо россиян прибыли подданные Великобритании. Надо заметить, что абсолютное большинство английских туристов мужского пола были чудо как хороши собой. Спортивные, хорошо сложенные, ухоженные татуированные мужчины гуляли по Шарм-эль-Шейху с неопрятными англичанками. Дамы появлялись на публике в измятых шортах невнятной расцветки, с копной немытых волос, что само по себе составляло в британских парах контраст, сильно бросающийся в глаза.

Замечу, что красавцы-англичане выпивали на отдыхе крайне умеренно, без дебошей и сквернословия. Что до их спутниц, то они отрывались в Египте по полной, непроизвольно устраивая для публики бесплатный цирк.

Одна юная англичанка на наших глазах набралась так, что приземлилась своим выдающимся носом прямо на кафель пустого бассейна. Однако, огромный бандаж на ее шее и лице не помешал “зажигалке” продолжить веселье и уводить на ночь в свой номер от одного до трех молодых египетских жеребцов. В общем, подтянутым и в меру трезвым английским джентльменам ничего не оставалось, как, краснея за соотечественниц, сыпать извинениями направо и налево, как чаевыми.

“Oh, I am so sorry!” или “I am really sorry ", а выдающуюся степень вины они выражали фразой "I am terribly sorry”.

Однако, сложнее всего им было сдержаться и не вставлять в повседневную речь одно из самых популярных британских слов. Дело в том, что не “факать” в каждом предложении для представителя среднего класса в Англии практически невыполнимая задача. В будничной речи на слове “fuck” как на мощном фундаменте, держится весь разговорный язык, позволяя рядовому британцу выражать с помощью этого короткого слова богатую палитру эмоциональных реакций практически на всё вокруг.

Другим ходовым словом, без которого английский лексикон существенно бы обеднел, было, конечно же, "nice". Спроси англичанина, как сказать невероятно или необыкновенно приятный, используя что-то, кроме слова “nice”? "Very nice!", – радостно сообщит он в ответ, испытывая неподдельную гордость за лаконичную красоту родной речи.