В общем, прогуляв третий день спасительного ретрита, я надела самое красивое платье, открыла бутылку вина и предложила олигарху потусить при свечах на балконе с красивым видом, пока прилежные ученики внизу будут усердно жевать ботву в вегетарианской столовой. Тем вечером мне хотелось мяса, вина и неприличного праздника плоти. Моего эзотерика даже не пришлось уговаривать, он сошел с праведного пути с плохо скрываемым удовольствием.

Утром четвертого дня на ретрит прибыл главный гуру этой масштабной секты. Честное слово, с такой помпой не встречают, пожалуй, даже Патриарха Всея Руси. Под гремящий звук фанфар этого гуру буквально вынесли на золотом троне в зал, и к его ногам припали многочисленные приверженцы культа, все как один в белом. Гуру тоже был в белоснежных одеждах с ног до головы, да еще и в невозможной короне. Не лишним будет отметить, что венценосный чувак не удостоил публику ни единым словом. За него говорила маленькая женщина, больше похожая на сердитую собачонку.

“Вы должны отказаться от своих родственников,” – протявкала “собачонка”

“Петь, ты как хочешь, а я поехала домой. Еще немного и во имя спасения души нам предложат отказаться от своей недвижимости.”

“Ну да, неожиданно. Вход рубль, выход два. Ты права, поехали.”

Мы вернулись в весеннюю Москву, и олигарх предложил мне пожить в своем пустующем доме на Рублевке. Сам он проживал в квартире в центре столицы и не планировал переезда загород. Жить вместе он мне, кстати, не предлагал, и слава Богу. Для гармоничного совместного проживания нам не хватало главного скрепляющего элемента – любви, к тому же он был женат. Его супруга проживала в США и даже умудрилась родить там ребенка от другого мужчины. В общем, его личная жизнь была слишком запутанной, погружаться в ее детали мне совсем не хотелось. Мне хотелось красивого антуража, ярких беззаботных встреч, интересных поездок и насыщенных разговоров. Все это было не про быт и не про настоящую связь. Эта была игра, в которую мы оба играли по молчаливому согласию и без обоюдных претензий.

Однажды в его дом на Рублевке приехала с визитом из Сибири моя мама. В Москве ей сделали сложную стоматологическую операцию, но она даже с щекой размером с апельсин нашла в себе силы спуститься вниз для знакомства с моим кавалером. Не знаю почему, но в тот вечер она предпочла говорить о своем огороде. Наверное, потому, что была свежеиспеченной пенсионеркой, а всем внезапно исключенным из насыщенной социальной жизни хочется говорить про свои достижения на земле. Между прочим, у моей мамы за плечами два высших и двадцать лет работы на руководящей должности в крупной компании, но в тот вечер она вслух гордилась небывалым урожаем.

Олигарх был разочарован. Для него подобные разговоры были определенно не по статусу. Он выглядел так, будто запачкал об эти разговоры о земле свои аристократические ладони.

“Знаешь, Петр, на этой самой картошке выросло целое поколение достойных людей. Я в том числе. Иногда в моем детстве на Севере кроме того, что выросло на грядках в доме нечего было есть.” – сказала ему я, но, по-моему, эти слова не умалили его брезгливости.

Красивый дом олигарха был похож на музей. Все в нем было дорогим, черно-белым и подчеркнуто бездушным. Это удивительно, но Петр больше всех из моего окружения говорил о душе, на которую в его доме не было даже намека. Я жила в “музее” пару месяцев и зябла от неуютной атмосферы этого жилища. Жить здесь было все равно, что в больнице. К тому же из-за работы мне необходимо было перебраться обратно в Москву, я начала искать квартиру в аренду. Олигарх благородно предложил мне ее оплатить, а потом внезапно засомневался в своем решении.