На одном из крутых участков дороги нас подрезает серебристый седан. Он появляется из ниоткуда и проходит так близко от нас, что едва не задевает. Правда, в конце все-таки мажет по переднему крылу автомобиля, заставляя водителя Кирилла резко вывернуть руль вправо.

Я вскрикиваю и валюсь в сторону и, если бы там не сидел Астахов, нехило приложилась бы головой об дверь машины — Кирилл успевает поймать меня и прижать к себе. Водитель бьет по тормозам и останавливается. Седана и след простыл, судя по словам и отборному мату помощника Астахова.

— Ты как? — Кирилл осторожно трясет меня за плечо.

— Н-нормально, — озираюсь по сторонам. — Что происходит?

Мой вопрос Астахов оставляет без ответа, только странно смотрит. Мне становится некомфортно от того, что я не могу расшифровать его взгляд. А еще от того, что почти лежу на груди Кирилла, поэтому поспешно отодвигаюсь и сажусь на свое место. На всякий случай пристегиваю ремень, моля небеса о том, чтобы подобное больше не повторилось. Ощущения не из приятных…

Кирилл отдает приказ своим ребятам, чтобы мы ехали дальше и не задерживались. Его голос все такой же сухой и безэмоциональный, но я успеваю заметить, что у него чуть подрагивают пальцы. Наверное, поэтому он со всей силой сжимает ими ручку двери и не открывает веки до самого дома…

7. Глава 7

Ева

Едва приезжаем домой, каждый из нас расходится по своим комнатам. Принимаю душ, переодеваюсь в удобный домашний комплект — короткие шорты и футболку, ложусь в кровать и пытаюсь уснуть. Не получается. Большой всплеск адреналина привел к эмоциональному перевозбуждению, поэтому, поворочавшись в постели около получаса, решаю сходить на кухню и выпить воды. Иногда мне это помогает.

Ступая босыми ногами по прохладному полу, собираюсь спуститься на первый этаж, как вдруг слышу из комнаты Кирилла странные звуки. Как будто кто-то... умирает? Стонет от боли?

Первое желание — закрыть уши руками и сделать вид, что я ничего не слышу. Однако, стон повторяется снова, и он такой мучительный, что моя совесть моментально просыпается и дает мне волшебного пинка. Не могу я пройти мимо страданий человека, даже если презираю его всей душой.

Подхожу к двери и осторожно толкаю ее. Шторы плотно задернуты, комнату освещает тусклый свет ночника. Кирилл в одних домашних штанах лежит на кровати, точнее, бьется в агонии. Это видно по тому, как плотно сжаты его челюсти, как он морщится и сжимает руками подушку. А еще что-то говорит, но я не могу разобрать что именно.

Честно говоря, я не знаю, чем ему помочь. Стою в растерянности с пару секунд, изумленно наблюдая за его муками, но потом все же решаю подойти ближе и разбудить его. Астахову, кажется, снятся кошмары. Не знаю, правильно ли поступаю, действую интуитивно, нежели по знанию дела. Искать в интернете информацию о подобных приступах времени нет, оставлять Кирилла в таком состоянии мне тоже не хочется.

— Эй... — присаживаюсь на корточки рядом с его кроватью. — Кирилл... — дотрагиваюсь пальцами до плеча.

Этого недостаточно, чтобы разбудить Астахова. Тормошу его сильнее, а потом и вовсе, как мне всегда делала бабушка, глажу ладонью по его щеке и лбу. Он весь в мелкой испарине, а еще, у него, скорее всего, температура, потому как на ощупь он кажется горячим.

— Кирилл, — зову снова, чувствуя небольшой страх от того, что он не просыпается.

Непривычно видеть его таким слабым и беззащитным.

— Проснись, пожалуйста, — прошу Астахова, поймав небольшую панику. А что если... ему станет хуже? Кто знает, что творится с его организмом после пережитой аварии?

Слава богу, Кирилл открывает глаза. Резко их распахивает. Но я не успеваю и слова вставить, как он вдруг хватает меня за запястья и тянет на себя.