— Что ты здесь делаешь? — спрашивает хрипло, шаря по моему лицу безумным взглядом.

Его горячее дыхание опаляет мой нос и губы.

— Пытаюсь тебя разбудить, — сама не замечаю, как перехожу на "ты". — Тебе снились кошмары.

Кирилл словно до конца не понимает моих слов. Вижу, как дергается его кадык, как шумно он дышит. Его удивление длится всего пару секунд, после чего он кивает и разжимает пальцы. Движение получается резким и неожиданным, от чего я не удерживаю равновесие и шмякаюсь прямо на пятую точку.

— Прости, — Кирилл тут же приходит в себя, садится на кровати и протягивает мне руку. Скользит беглым взглядом по моим голым ногам.

Я поднимаюсь с пола, не принимая его помощь. Одергиваю вниз свои, как мне теперь кажется, излишне короткие шорты.

— Кошмары снятся? — спрашиваю у него больше для того, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке.

— Да. Периодически накрывает.

— Это связано с тем, что произошло по дороге домой?

Кирилл не торопится с ответом. Смотрит на меня так, словно размышляет, стоит ли со мной продолжать разговор.

— Возможно. — Устало потирает переносицу.

Даже при свете ночника я вижу, как красиво перекатываются мышцы его накачанных рук и груди. Как двигаются белесые полоски шрамов, создавая причудливый узор на его загорелой коже. Завораживающее зрелище.

— А ты не пробовал…

— Все перепробовал, Ева, — Астахов обрывает меня на полуслове.

— Даже снотворные или успокоительные? — не сдаюсь, глядя на него в упор.

— У меня непереносимость некоторых веществ, поэтому мимо.

— А растительные… Ну там валерьянки накапать перед сном, — вижу, как от моих слов чуть дергаются уголки губ Кирилла. — Так бабушка всегда делала.

— Предпочитаю напитки покрепче. И это не моя прихоть, а способ провести ночь без кошмаров.

Он поднимается с кровати. Я делаю шаг в сторону, пропуская его.

— Неужели нет другого способа решить эту проблему? — вспоминаю, как папа приходил домой после своих «важных» вечерних собраний и переговоров, и морщусь. Мне никогда не нравилось, что он позволял себе пить алкоголь, ведь потом зачастую садился за руль в таком виде.

— Есть, — тем временем Астахов не сводит с меня внимательного взгляда и, кажется, собирается ограничиться коротким ответом.

Не решаюсь спросить, что это за способ такой. Честно говоря, наша беседа итак затянулась, а еще Кирилл смотрит так, что я чувствую, как учащается мое сердцебиение. И от запаха мужского тела во рту сразу слюна скапливается. Да что со мной такое?

— Я пойду.

Однако, Кирилл не дает мне этого сделать, перехватывает за руку и чуть тянет на себя. Садится на кровать, а я оказываюсь между его ног.

— Есть один способ... — горячая мужская ладонь ложится на мое бедро и начинает скользить выше.

Сглатываю, глядя на него широко распахнутыми глазами. Вопреки всем доводам рассудка, мне не хочется его отталкивать...

— Что ты делаешь? — спрашиваю у Кирилла севшим голосом, замерев от его движений.

Горячая ладонь опаляет, обжигает кожу своими прикосновениями.

— Ты же хотела помочь, — Астахов не сводит с меня взгляда своих пронзительно синих глаз. — Поэтому ко мне пришла посреди ночи, не так ли, Ева?

— Да, но…

— Сейчас самое время. Мне снятся кошмары, иной раз ничего не берёт.

— Не думаю, что… — Прочищаю горло. — Я смогу помочь. Вам лучше обратиться… к проверенным специалистам.

Только сказав это, понимаю, насколько двусмысленно звучат мои слова. Я имела в виду, чтобы Кирилл к врачам сходил, к психологу, там, а не то, что он подумал.

— Специалисты, — хмыкает он. — Теперь это так называется?

— Не знаю, что там и как называется, но… — вырываюсь из кольца его рук и отхожу в сторону. — Но вам нужна реальная медицинская помощь.