– Надо соединить Источник с воображением, – говорила Агата, и её голос звучал как мамин, но с хрустальным смешком. – И тогда Волшебноград будет вечным!

– Максим! – Тоби сдёрнул себя с его головы, превратившись обратно в корзину, и шлёпнул мальчика прутьями по щекам. – Возвращайся!

Реальность дрогнула. Бабушка подняла взгляд – и улыбнулась именно ему.

– Ищи ключ в…

Мир рухнул в чёрную воронку.

– …в себе! – закончил Макс, открыв глаза. Он лежал на зефирной плитке, а Буян обмахивал его газетой с движущимися заголовками.

– Ты кричал, – медведь вытер ему лоб платком, пахнущим корицей. – Что видел?

– Её. И… ключ. Она сказала искать в себе.

Тоби вдруг зашипел, как перегретый чайник:

– Время кончается! Смотрите!

Над Волшебноградом зефирные облака темнели, превращаясь в свинцовые тучи. Где-то вдали, за горами, прозвучал гудок – протяжный и тоскливый, будто плач потерянного поезда.

– Тёмные туннели, – прошептал Буян. – Они ближе, чем я думал.

Макс встал, всё ещё чувствуя на губах сладость конфетти.

– Что делать?

– То, что умеешь только ты, – корзина-Тоби обвилась вокруг его запястья, как браслет. – Придумать дорогу. Как Агата.

Мальчик посмотрел на свои ладони. Раньше он рисовал ими кораблики в ванне. Теперь…

– Хорошо, – он сжал кулаки. – Но сначала покажите мне Источник.

Буян и Тоби переглянулись.

– Он в Сердце Паровоза, – сказала корзина. – Туда ведёт Железная Роза.

– Железная… Роза?

– Поезд, – медведь махнул к улице, где рельсы внезапно проросли сквозь зефирные плитки. – Но он ходит только для тех, кто готов увидеть правду.

Гудок прозвучал снова. Ближе.

– А если не готов? – Макс почувствовал, как дрожит Тоби-браслет.

– Тогда станешь тенью, – Буян взял его лапу, мягкую и тёплую. – Но я верю, ты не из таких.

Поезд вынырнул из тумана – чёрный, с трубой в форме шипа, а вместо окон у него были решётки. На мгновение Максу показалось, что в них мелькнуло лицо Агаты. Испуганное.

– Садись, – прошептал Буян. – И не отпускай меня.

Железная Роза шипела, как раненый зверь, её колёса, похожие на сплющенные монеты, скрежетали о рельсы. Макс вжался в кожаную скамью, которая оказалась теплой, словно живой. Тоби, снова превратившийся в корзину, дрожал у него на коленях, а Буян сидел напротив, его пуговичный глаз неотрывно следил за проплывавшими за окном тенями.

– Почему он называется Железная Роза? – спросил Максим, пытаясь отвлечься от вида чёрных деревьев с ветвями-когтями, стучавших в стёкла.

– Потому что шипы – его лепестки, – пробурчал медведь, доставая из-под лапы фонарь с мерцающим светлячком внутри. – А ещё потому, что он единственный, кто может пройти сквозь Зеркало Туманов.

– Зеркало… что?

Ответом стал гудок – пронзительный, будто крик совы. Поезд нырнул в стену тумана, и мир за окнами растворился. Вместо пейзажа поплыли отражения: вот Макс в ванне, вот мама читает сестре сказку, вот папа в гараже что-то паяет…

– Не смотри, – Тоби закрыл его глаза прутьями. – Здесь показывают то, чего тебе не хватает.

Но Макс уже успел заметить, как в его отражении из кармана свисает цепочка с ключом. Настоящим ключом.

Туман рассеялся так же внезапно, как появился. За окном открылась долина, где реки текли вверх, к облакам в форме чайных чашек. А вдалеке, на вершине из спиралей радужного мрамора, возвышался замок. Его башни были скручены, как рожки мороженого, а вместо флагов на шпилях трепыхались огромные носовые платки с вышитыми смеющимися смайлами.

– Чудоземье, – Буян прижал лапу к стеклу. – А там…

Он не договорил. Поезд дёрнулся, застывая посреди поля, усыпанного колокольчиками вместо цветов. Каждый звенел на свой лад: одни как смех, другие как плач.