– Вы что, кулебяку съели?! – вдруг выпалил Максим, пока молоко растекалось по его ботинкам.

– Я с самого утра ничего не ела! – грустно пропищала Аллочка.

«Это хорошо», – подумала Оля, вспомнив бабушкины фиолетовые щи, а вслух произнесла:

– Что с вами случилось?!

Фиалками их трепетно любимая няня пахла по-прежнему, но на этом, пожалуй, все её внешние достоинства заканчивались. Даже от аккуратненького носа ничего не осталось – вместо него какая-то недозревшая зелёная картошка посреди лица. Впервые Оля подумала, что её вздёрнутый банано-нос – это ещё далеко не самый худший вариант.

– Я и сама не знаю, что случилось, – чуть не плакала на своё платье в цветочек няня. – Я вас вперёд отправила, согнулась шнурки завязать и вдруг… Вдруг всё перемешалось… кто-то зарычал, заквакал, закричал: «Ага! Попалась!»

И горькие слёзы Аллочки закапали на ситцевые цветы на воротничке.

– А дальше, дальше-то что? – пыталась восстановить картину событий Оля.

– А дальше ко мне подлетело чудище! Огромное! Мохнатое! Клыкастое! – всхлипывала няня.

– Ууу, – застонал Максим.

– Ииии? – протянула Оля.

– И дальше я не помню, – закачала головой Аллочка. – Я от страха в обморок упала… А очнулась уже здесь… ТАКАЯ!

Аллочка горько рыдала навзрыд.

– Даже без шнурков, – хрюкнув, добавила она.

– Я отдам вам свои, – в Максиме вдруг проснулся доблестный рыцарь и сразу принялся развязывать свои залитые молоком синие шнурки.

– Вы чего там грохочете?! – прогремел бабушкин голос внизу.

Лапочкины подскочили от неожиданности.

– Бедокуровна! – пропищал Максим.

– Носом чую, без неё тут не обошлось! – сморщилась Оля.

– Бежать надо! Бежать! – заметались по комнате несчастная Аллочка.

Совершенно обезумев от происходящего, она вдруг скинула горшки с фиалками, вскочила на подоконник и нырнула в распахнутую форточку. Ухватившись за водосточную трубу, няня шустро спустилась по ней, словно по канату. Минуту спустя она растворилась в тёмных куличиковских далях, которые не сулили ей ничего хорошего.

Ошалевший Максимка ринулся следом, но в самый неподходящий момент ему помешали развязанные шнурки. Запнувшись, он больно ударился лбом о подоконник. От всей этой несуразицы он уж готов был свалиться в обморок, но и тут не сложилось. На пороге комнаты вновь появилась разгневанная Бедокуровна.

– Вы что учудили? – заревела она. – Все горшки мне перебили! Все фиалки повытоптали! У-у-у!

Ругаясь по чём свет стоит, Бедокуровна принялась собирать битые осколки в поднос.

– А форточку зачем раскрыли? Чтобы уши просквозило или чтоб последние мозги на ночь выдуло? – бабушка со всей злости захлопнула форточку.

Потом громко протопала к выходу, звеня огромной связкой ключей, и скрылась за дверью.

– И чтобы больше ни звука! – донеслось с лестницы вперемешку с топотом удаляющихся шагов. – Услышу – выпорю!

Перепугавшиеся Лапочкины впредь решили действовать осмотрительнее – они нырнули в кровати и спрятались под одеяла по самые макушки. Так и дождались, пока Бедокуровна не уснула. Едва в доме послышался храп, отважная Оля высунула нос из-под ватного одеяла.

– Масик, бежим! – прошептала она.

– Форточка закрыта, – промямлил брат под одеялом.

– Ты в неё всё равно не пролезешь! Через дверь бежим!

– А ты думаешь, она не заперта? – на сантиметр приподнял одеяло Максим и прошептал в крохотную щёлочку.

– Думаю, заперта, – нахмурилась Оля и скинула одеяло. – Значит, бежим искать ключи!

Эта идея Максиму сразу не понравилась, но другого выхода не было. Минуту спустя Лапочкины, едва дыша, крались по коридору на втором этаже.

– И где мы их искать будем? – одними губами спросил Максим.