Сама понимаю, но делать не делаю.

Через двадцать минут моих размышлений о жизни с Аристовым, я, наконец, въезжаю на закрытую территорию коттеджа.

Быстренько паркуюсь и иду в дом. Мне выделили подсобное помещение. Если по правде это целая комната, которую и гостевой то не назовешь, слишком уж все вычурно.

Вбегаю, переодеваясь и сверяясь с тем, что на сегодня запланировала себе.

Так, рыба есть, овощи…немного белого вина надо будет взять в винном погребе.

Выхожу на кухню, где за островком в середине на барном стуле уже сидит Геннадий Петрович.

— О! Не ждала Вас так рано, — хватаясь за сердце говорю.

— Прости, Дианочка, — отвечает рассматривая меня с ног до головы: — Нет, ну нельзя быть такой… — цокает, качая головой.

Хмурюсь, но, безусловно, догадываюсь к чему он.

— До чего же красива, ну, — поглаживает подбородок: — Сегодня прямо как-то особенно.

— Геннадий Петрович, — осекаю, давая понять, что уже и благодарить за слова желания нет.

— Ладно, ладно, прости дурака. Я тут, к слову, не с пустыми руками, — показывает конверт, чем вводит в замешательство.

— Так еще ведь рано…

— Милая моя, сотрудникам нужна мотивация, не правда ли? — двигает его по столу ко мне: — К тому же, ты, действительно кладезь всех тех качеств, что мне нужны. Так почему бы не премировать, м?

Вскидываю брови, но за конвертом сразу не тянусь.

— Я очень благодарна, но только если вы так поступаете со всеми своими сотрудниками.

Снова чувствую липкий сальный взгляд, и решаю, что невоспитанно тут же лезть, считать и смотреть, поэтому все же двигаюсь к холодильнику.

— Только с лучшими, — заявляет он уверенно, отчего напротив совсем не верится.

Слышу, как он встает, но уже стоя спиной, только все же поворачиваюсь вовремя. Мужчина оказывается буквально в шаге, хотя я говорила о таком понятии, как личное пространство.

— Ты возьми, возьми, глянь, — тянет все тот же конверт.

Господи, разве может быть так неприятно от получения своей же зарплаты…Только вот интуиция шепчет, что там не за мои кулинарные изыски и новую обстановку гостиной, а как будто за что-то другое.

Натягиваю едва заметную улыбку и забираю конверт, немного приоткрывая. Глаза уже понимают, что там явно раза в два больше.

— Геннадий…

— Не стоит благодарности, — очевидно мужчина понимает, что буду отказываться, потому как меняет привычную с намеком приторности интонацию: — Полагаю, моя щедрость будет оценена тобой, и ты не станешь огорчать одинокого волка, — смешок, но как и всегда глаза не улыбаются.

Становится зябко и даже как-то грязно внутри. Но вежливо кивая, фиксирую мысль, что это уже перебор и все мои разговоры о дистанции, как об стенку горох.

21. Глава 20.

— Сын, — зову Леона, но парень никак не слышит. Опять наверно в наушниках…

Иду в сторону комнаты. Не привыкла заходить к подростку без стука, мало ли, что он там делает. Может с девочкой общается… да и в целом, я считаю, что у ребенка должно быть свое пространство, где он сможет побыть наедине.

Но сын точно слушает музыку на всей громкости в наушниках с шумоизоляцией, потому что мой настойчивый стук в дверь не слышит. Вздыхаю, аккуратно захожу внутрь, опустив голову.

— Мам, — Леон тут же обращает внимание на мою персону.

— Можно? — аккуратно спрашиваю, — Я стучалась.

— Да, прости, конечно. Я тут видосики смотрю просто…

Я поднимаю голову, сын сидит за столом, в руках айфон, на голове огромные наушники. Как я и думала…

— Тренер звонил. Говорит, что у вас сборы через две недели. Нужно внести взнос. Почему ты не сказал?

— Ма, да не парься. Я не поеду, — он поджимает губы, и я вижу, что он еле сдерживается. Я знаю, что сборы для него многое значат. И с чего такое решение…