— Почему, сынок? — подхожу ближе, треплю макушку, лаская мягкие кудрявые волосы.

В меня… Похож. Хотя и Аристов в нем есть. И немало.

— Да, дорого, мусь. Не страшно, я подкоплю и поеду в следующий раз.

Мне становится тошно. Приплыли… Ребенок жертвует своими увлечениями и мечтами из-за того, что его родители не могут договориться.

— Отец перечисляет тебе немалые деньги. Да и я получила зарплату. Это не проблема, Леон.

— Мне не нужны его деньги, мам. А твои… У тебя не возьму.

— Да глупости какие! Ты поедешь, и это не обсуждается. Деньги у нас есть, мы не бедствуем. И Демид оплатит твою поездку.

— Мам, — сын тянет букву “а” и хмурит брови.

Кидаю на него взгляд, который четко дает понять, что разговор на эту тему окончен. Иногда я могу быть строгой. Потому что сейчас в ребенке говорят эмоции, бушуют гормоны, обида на отца. Но потом он будет жалеть… Я знаю наверняка.

Помню себя в его годы, вечные ссоры с родителями, их желание сделать для меня как “лучше”. В их понимании, конечно. И сколько раз я уходила, хлопнув дверью.

Сейчас понимаю, что зря. Родители бывают разные, но они точно не вечные. Таить обиду всю жизнь… Нельзя так. Хуже делаешь только себе.

Леон рассерженно кидает телефон на стол, экраном вверх. Мельком кидаю взгляд на открытый профиль в социальных сетях. Уже увожу взгляд, как глаза цепляются за знакомую фигуру. И лицо.

— Леон, а кто это? — указываю на фото, где взрослый мужчина обнимает за плечи парня лет пятнадцати.

— Да этот, — выплевывает с ненавистью, — Марк. Ну Говоров. С отцом своим.

Сглатываю ком, внимательно рассматривая лицо… Знакомого мужчины. Черт.

Геннадий Петрович… Говоров. Я устраивалась на работу, понятия не имея к кому именно. Просто потому что договор агентский, и фамилия моего босса нигде не фигурирует. Да и лезть в личную жизнь я не собиралась.

Просто хотела делать свою работу на отлично и получать за это деньги. Но у судьбы всегда другие планы… И ты никогда не догадаешься какие.

— Кажется, мне стоит уволиться, — присаживаюсь на кровать, устало тру лицо.

Все опять через одно место. Это уже невыносимо. До скрежета зубов.

— Ты чего, ма?

— Это мой начальник, — киваю на фото головой.

— Че???

Леон резко вскакивает, опрокидывая с грохотом стул.

— Мам, ты че? Ну мам? — сын не находит нужных слов, кидая возмущенные возгласы.

— Прости… Я не знала. Правда.

Чувствую как влага собирается в уголках глаз. Как же я устала. По-человечески. За что не возьмусь, все мимо. Почему жизнь не дает возможности двигаться дальше… Ну почему?..

— Я поеду. У меня сегодня рабочий день, видимо последний. Не переживай, я все решу.

— Да никуда ты не поедешь, ма! Я не пущу тебя! — сын, как самый настоящий бунтарь, бежит к двери и преграждает мне путь.

— Леон, — добавляю в голос строгости, — Мне нужно прекратить деловые отношения как положено. Отработать день и сообщить об уходе. Прекрати!

— Ну мам!

— Хватит! — слегка повышаю голос, а сама трясусь внутри. Сын не виноват, и его страх с обидой мне понятны. Но и я не могу, как ветреная девчонка просто не выйти на работу и забить.

Что потом будут говорить люди? Сбежала… Отличный профессиональный подход!

Мне все же удается вырваться из оков сына и уехать. Хоть с криками и претензиями. И теперь я понимаю, что у Леона в жизни что-то происходит. И в нем говорит не только обида. Он не воспринимает никакую информацию, которая идет вразрез с его юношескими мировоззрением.

Я прокручиваю в голове мысли без остановки, пока запекаю картофель. Ужин почти готов, мой рабочий день закончится через час, и все, что я хочу — это поговорить с Геннадием Петровичем.