Я боялась, что у меня отнимут ребенка и что-то с ним сделают.

Нужда и отсутствие выбора привели меня в этот аул, из которого я не могу сбежать, пока не обеспечу будущее своему ребенку.

Мне нужен дом, защита, средства, чтобы выжить.

А где это всё взять? Я пока не знаю. Одна надежда на побег.

Боль снова пронзила желудок, заставила сжаться. Затошнило.

Накрыла обида на мать. Пришла же в комнату, отчим спит, неужели не могла прихватить хоть печенье?

Вот была бы моя доченька рядом, я бы к ней прижалась, она бы подарила мне свое тепло. Но Лейла в своей мягкой, уютной, чистой кроватке в тепле, а я в холодном, продуваемом ветром закутке. Еще и комары эти приставучие – жужжат, надоедают.

Перевернулась на другой бок и поджала под себя ноги. Стала колупать пальцем стенку, отковыривая куски штукатурки. Слезы не спрашивали разрешения.

Всё лились и лились по щекам, а я их даже не стирала.

Раньше, еще в доме моего биологического отца, я могла не думать о еде. Забывать поесть. Еды было вдосталь, мы питались хорошо, с изыском, статус семьи и достаток это позволяли. Поэтому мне не приходилось думать о пропитании. Я могла выбирать, что есть, и сама решать, какое блюдо съесть сегодня, а какое – завтра.

Могла пойти в кафе. С сестрой, с мачехой или всей семьей.

Это сейчас я называла ее даже про себя мачехой, а тогда считала мамой и не понимала, почему она так по-разному относится ко мне и сестре – к ней с любовью, а ко мне с холодом, граничащим с вечным недовольством. То я не так хожу, недостаточно изысканно ем, мало говорю, много говорю, делаю всё не так, как нужно. Но больше всего я не понимала, как она, воспитывая меня столько лет, так легко от меня отказалась.

Я ведь ее любила всем сердцем и тянулась к ней, словно росток, который искал солнечного света и тепла. А она даже не обернулась ни разу, когда меня выгоняли из дома прочь.

А по дороге сюда, когда выяснилась вся правда о моем рождении, я много раз крутила в голове наши семейные девичьи посиделки, пытаясь понять, что я сделала не так.

Конечно, такое случалось редко, Асхатовы хоть и кичились своим богатством и радели за репутацию семьи, но от семьи по факту было одно название.

Старшая сестра Диляра, как и отец, занималась бизнесом, у нее был собственный бренд ювелирных украшений, и она успешно вела социальные сети, была этакой светской леди.

Поэтому на кухню она если и заходила, то редко. Постоянно сидела на диетах.

Моя мачеха на кухне бывала только ради того, чтобы гонять нерадивых слуг.

Некому было научить меня готовить, а я хотела научиться, особенно когда вышла замуж за Амира.

Я каждый день старалась порадовать его вкусными блюдами, встречала его с улыбкой, мне казалось, что ему доставляет удовольствие видеть, какая я хорошая хозяюшка.

Амир Мансуров…

Как же я его любила! Всем сердцем прикипела, всю душу ему отдала, всю себя ему вручила. А он – жестокий предатель – просто воспользовался моим доверием. Как я не заметила, что его намерения неискренние? Как я не поняла, что он за мной ухаживает не просто так, а ради моих показаний в суде?

Я пыталась понять его, ведь несправедливо, когда тебя обвиняют в убийстве, которого ты не совершал. Он защитил меня от дяди, от его насилия. Избил его.

Но не убивал! Моего дядю убил мой отец, а всю вину свалил на Амира.

Я видела, как отец скинул бездыханного, но еще живого дядю Муслима в реку.

Если бы не это, дядя остался бы жив.

Я стала единственной свидетельницей убийства. Но Амир мог просто попросить меня сказать правду в суде, ему было необязательно жениться на мне из корыстных побуждений.