– Между мной и Боженой ничего нет, – начинает, а я уже сожалею, что согласилась. – У нас был один чертов раз, о котором я сожалел всё это время. То, что ты видела… Неудачное стечение обстоятельств. У Божены там что-то с туфлей случилось, она попросила поддержать её, чтобы не упала. На этом всё.

– Всё? И ты ждешь, что я просто поверю?

– А я не знаю, как доказать то, чего не было. Измены не было. Никогда. Я люблю тебя. Как придурок и малолетний пацан люблю. Ты для меня – всё. Самый важный человек во всем мире. Я бы никогда не посмотрел на другую. Потому что у меня есть ты.

Слова Влада похожи на мёд. Они стекают по моей израненной душе, липким слоем покрывают все царапины. Быть для кого-то настолько важной – приятно.

Я ведь всегда этого хотела. Стать единственной, особенной. Чтобы ради меня можно было отказаться от всего. Весь мир бросить гореть, лишь бы быть со мной.

Влад всегда доказывал, что так ко мне относится.

А я…

– И я не хочу тебя терять, Май. Поэтому лгал. Если бы Божена не напутала всё, Лев бы никогда не узнал о моем отцовстве.

– Напутала?

– Как я понял, она рассказывала малому, что должен прийти какой-то Дед Мороз или что-то в этом роде. Принести подарок от папы. Божена отменила его из-за болезни. А тут пришел я, тоже с подарком.

– И ты решил рассказать всё? Сыграл отцовский инстинкт?

– Мы с Боженой пытались объяснить всё, съехать с темы. Но Лев впал в истерику. Ты же знаешь его. Чуть что: «ты меня не любишь». И у него была мысль, что я отказываюсь, потому что он недостаточно хорош. Переубедить Льва не получалось. А наносить ребёнку травму из-за того, что у меня порвался презерватив – я не настолько ублюдок.

Таких подробностей я знать не хотела.

Но про Лёву…

Сейчас я верю словам мужа. Потому что это очень похоже на моего племянника. Несмотря на свой хулиганский характер, он очень нежный мальчик. Постоянно сомневается в себе. Каждый раз смотрит на меня взглядом:

«А я всё делаю правильно? Ты не злишься?».

Я ни разу не видела, чтобы сестра кричала на него за что-то, ругала. Божена тоже старалась воспитывать не так, как это делали наши родители. Но при этом Лёвушка рос слишком чувствительным.

Несмотря на мою злость и разочарование в муже, сердце сжимается от мысли, насколько плохо было маленькому мальчику. Как он плакал от мысли, что от него отказываются.

Наверное, кто угодно в этот момент признался бы в отцовстве.

Тем более, настоящий папа.

– Мы не виделись часто, – Влад продолжает. – Раз в месяц, даже реже. Я приезжал лишь когда Лев снова начинал плакать и продвигать нарратив «я плохой».

– Хорошо, – выдыхаю, ногтями царапаю плечи, чтобы собраться.

– Хорошо? – переспрашивает недоверчиво. – Это всё, что ты скажешь?

– Я понимаю, почему ты рассказал Льву. И, наверное, верю про Божену…

– Отлично. Раз мы…

– Верю, – перебиваю, вздергивая подбородок. – Но возвращаться не собираюсь. Я хочу развестись, Влад. Завтра я подам заявлением. Если ты не согласен… Тогда, суд и всё такое. Не знаю… Но я не буду возвращаться к тебе. Вся наша семейная жизнь пропитана ложью.

Влад молчит, долго. Его взгляд бегает по моему лицу, будто выискивая брешь. Но сейчас я уверена в своем решении, как никогда прежде. Так будет лучше.

Я не смогу лечь в постель к человеку, которому не верю. Каждый раз сомневаться, где он… Знать, что у него есть сын на стороне, принимать это. День за днём помнить об обмане… Думать: правду сказал или нет.

Зачем мне это?

Зачем мне подвергать себя подобным пыткам?

– Раз ты так хочешь… – муж цедит, я чувствую, что просто не будет. – Я дам тебе развод. Но будут некоторые условия.