«Зато его страх самый что ни на есть настоящий. Я точно знаю, страх у всех одинаковый». Возникал ли он от недостатка солнца или от ожидания смерти? Ведь когда сладкие лучи заканчивались, заканчивалась и энергия. Быть может, Кубик испытывает боль, когда голодный. Дэвид испытывал – у него крутило живот и иногда покалывало в пальцах, однажды его даже затошнило и в глазах появились разноцветные мушки. Значит, Кубик точно живой.

Забавное дело. Когда заходит речь о радости, Дэвид сомневался, реальная ли она, а когда подумал о страхе и боли, то сразу понял, что в этих чувствах нет ни капли вранья. Они были настолько тяжелы и осязаемы, что их можно было положить в ладонь и взвесить. Особенно страх смерти – у всех живых существ он есть, и такой сильный, что не требует никаких доказательств. Тяжелый и тягучий, как липкий сон, в котором пытаешься убежать от монстров, поднимая свинцовые непослушные ноги.

Ну раз так, и Кубик живой, ему обязательно нужно найти какие-нибудь подходящие ноги.

– Подумай над тем, кем хотел бы стать, – сказал Дэвид, сдувая пыль с черных глянцевых граней. Яркие цвета погасли, теперь он снова накинул черную одежку. – В прошлый раз тебе понравилось небо. Может, тебе придутся по вкусу крылья и захочется летать? Не обязательно ловить насекомых или вообще какою-нибудь живность. Я проделаю дыру в голове у птицы, и ты сможешь питаться через макушку. Или даже наполовину выпилю череп, чтобы можно было кушать всей поверхностью. Этого же хватит? Зато будешь летать.

– А зачем мне летать? – тихо спросил Кубик.

– Кажется, тебе в тот раз понравилось.

– Наверное, я плохо помню… высоко и ветер дует.

– Да, именно, – довольно ответил Дэвид. Щетку бы сюда, чтобы как следует натереть бока Кубика. Бережно, чтобы не поцарапать, но такие продавались только в городе и стоили дорого. Он обязательно купит одну, когда ему заплатят за гон. – Пыли больше не будет, и крылышки тебе сделают очень мягкие, чтобы самому себя натирать. Скоро у меня будет возможность купить много полезного. И функционального, – Дэвид задумался с удовольствием. – Думаю, я смогу выбить у регистрационной конторы местечко еще для одного сокола или орлана. Для воробья ты слишком большой, даже если всю голову заменить.

– А для ворона? – после некоторой паузы спросил Кубик.

– А для ворона у тебя слишком покладистый характер, – хмуро ответил Дэвид. Ему не хотелось, чтобы Кубик стал вороном. Он еще помнил, как один такой воровал семечки из его кармана, а другой противно каркал, не слушаясь своего хозяина. Дэвид считал себя хорошим хозяином, и не хотел кричать на Кубика, если тот станет вороном. – Для тебя подойдет что-то более… благородное. Красивое. И к солнцу будешь летать ближе. Чем выше, тем вкуснее. Больше излучения.

– От Марса до Солнца сотни миллионов километров, – задумчиво произнес Кубик. – Десять километров не имеют никакого значения. Их слишком мало, чтобы я хорошо наелся.

Дэвид почесал затылок, для этого ему пришлось опустить цепочку с Кубиком на грудь. Правая рука его совсем не слушалась и висела рядом – вдоль туловища.

– Ты взлетишь над облаками, когда они закроют солнце, – Дэвид и сам удивился, что привел эффективный аргумент. – Крылья могут преодолеть много облаков. Тогда ты будешь сыт в любое время.

Кубик замолчал, раздумывая над сказанным. Дэвиду показалось, что ему понравился его аргумент. По крайней мере, он на это надеялся.

– Зачем мне быть кем-то другим? Почему мне не остаться просто Кубиком?

Дэвид расстроился, что придется начинать все заново.

– Чтобы быть хорошим и правильным, – пояснил он. – Говорят, что среди интеллектов бывает нечто иное.