Да, в пренеприятнейшую историю я попала. Подумать только, Танечка Максимова, звезда отечественной журналистики, своими изящными ручками помогала отмывать порнографические рубли. Прачка недоразвитая. «Ну и напишу же я статью, никто не спасется, – кровожадно думала я, возвращаясь домой. – Или отдать дискету с фамилиями Степанычу? А как же я тогда оправдаю свое месячное пребывание в мафиозной структуре?»

Прошла всего неделя с тех пор, как ушел Сергей, а мне казалось, что целая вечность прогремела мимо.

В подъезде около моей двери сидел прямо на ступеньках худой, заросший щетиной Вадим.

К груди Вадим прижимал газетный сверток. Боже, ну почему все идут ко мне?

– Таня, я не ел три дня.

– Же не манш па сис жур. Заходи, беглец.

После того как Вадим, тихо смущаясь, съел все, что было у меня на плите и в холодильнике, я небрежно спросила:

– В свертке – кроссовки?

Он кивнул.

– Так это ты убил Олега?! – не поверила я.

– Таня, я его не убивал, – хмуро ответил Вадим. – Ну, я не знаю, зачем я снял с него эти проклятые кроссовки, то есть… я, конечно, могу объяснить… хотя я и сам… я и сам не совсем разобрался… Таня, я не хочу, чтобы на меня повесили это убийство! Я не убивал его!

– Вадя, да не волнуйся ты так. Я ни за что бы не поверила, если бы ты начал утверждать обратное.

Вадим сидел, опустив глаза.

– Знаешь, я любил Олега.

– Ну да, если глубоко не копать, то внешне он был очень неплохой парень.

– Нет, я не про это… Я любил его… ну… как мужчину.

Я дернулась на своей табуретке. Антрекот, мирно задремавший на моих коленях, врезался головой в стол. Боже мой, если сейчас окажется, что, кроме Светки, Олег изнасиловал еще и Вадима, я не переживу. Такого я еще не встречала, хотя и прожила всю жизнь в столице, и телевизор смотрела регулярно, газеты иногда читала, но чтобы вот так, лицом к лицу…

Вадим, почувствовав, как я вся подобралась, предупредил мой вопрос:

– Он не знал этого.

– Так. Все. Вставай… Пойдем в гостиную, сядем на диван. А то я не смогу потом отскрести кота от крышки стола.

Далее все происходило по обычному сценарию. Как всегда это бывает, мне поведали о пережитых страданиях.

– Мне больше некуда было идти. Я всю жизнь в подполье, у меня нет ни друзей, ни знакомых. Один раз ко мне прицепился мужик, они, наверное, таких ущербных, как я, издалека чувствуют. Он мне сказал – давай будешь жить со мной, с такой внешностью смешно жаловаться на судьбу, если хочешь, я тебе еще и платить буду… Но ведь это все грязно и мерзко! За два года работы в «Интеркоме» я совершенно измучился. Я думал – ну что мне остается? Только выпрыгнуть из окна. Но на это у меня не хватит смелости. Как, впрочем, и на то, чтобы объявить всем, кто я такой. Когда в воскресенье утром я нашел мертвого Олега, я совсем сошел с ума. Не соображая, что делаю, я стащил с него кроссовки, прижал их к груди и убежал в лес. Потом до меня дошло, что теперь это убийство запросто повесят на меня. Три дня скрывался в трущобах.

Вадим уже размазывал слезы по щекам. Он привалился к моему плечу и зарыдал. Кажется, у меня появилась новая подруга.

– Что же делать мне теперь?

Я представила, как Вадим проливал в лесу слезы над американскими кроссовками Олега, словно несчастный любовник над засушенной фиалкой, и мне стало его жаль.

– Вадик, надо идти к следователю и все рассказать. Он неплохой человек.

– Но тогда придется объявить всем, кто я и что я?

– Давай скажем, что последние недели у тебя были материальные затруднения, ты проиграл все в рулетку и надо было кому-то срочно отдать долг. Ну, ты, не раздумывая, схватил кроссовки, не пропадать же добру, а лишь потом въехал, что это чистой воды идиотизм. (Какую же чушь я несу.)