– «В 37 году, 25 декабря, ночью к нам постучали. Но маму потом вызвали на Комиссаровскую и сказали срочно выехать за 101 километр. Если не выедете, то ты будешь там, где твой муж, а ребенок в детдоме».

Даже после войны тенденция скрываться в отдаленной провинции сохранилась. Например, так сделали академик Н. А. Козырев в 1950—1953 гг. и знаменитый разведчик А. М. Гуревич (Кент) в 1957—1960 гг. Обвиненный в измене Родине Гуревич после 12 лет лагерей работал в Луге писарем.

Все это зафиксировано в их воспоминаниях. Мне и самому рассказывали об этом жители городка бывшие дворяне и кулаки.

Геннадий Кокорев был прорабом, и мы с ним вместе работали. В Луге он родился и прожил всю свою жизнь. А вот отец Геннадия, по его словам, был «барчонком» – сыном владельца большого имения в черте Санкт-Петербурга. В 1920-х годах отец приехал в Лугу именно для того, чтобы затеряться. Его брат уехал еще дальше – во Владивосток, сестры тоже разъехались по разным городам. Все они, соблюдая осторожность, долгое время не переписывались. Так заметались «следы» не пролетарского происхождения.

Про графиню, гулявшую с ажурным зонтиком от солнца по проспекту Кирова, я только слышал. А с княгиней Верхотуровой мне довелось пообщаться дважды. Рассказ об этом отдельно.

Позже от бывшего политзаключенного Валерия Нагорного я узнал о ее дальнейшей судьбе. После смерти мужа Ирина Верхотурова перебралась к сестре в Австралию, где в середине 2000-х умерла. Ее дочь также уехала с мужем за рубеж, и восстановить новые подробности из жизни этой семьи мне не удалось.

Эти люди поражали не только своими знаниями, поведением, но и изысканным вкусом. Я всегда с удовольствием собирал подробности из их жизни. Очень впечатлил рассказ моей приятельницы Надежды Смирновой о ее первой встрече с Валерием Нагорным. Случилась она в приемной директора завода где мы вместе работали.

Валерий действительно был импозантен. Правда, потом он стал одеваться проще, но все равно выделялся. Было во всех «политических» что-то необычное и вызывающее. Академик Козырев и филолог Доватур брили головы. Политзак Темин и диссидент Ронкин, наоборот, имели взъерошенные шевелюры и носили бороды.

С Валерием Нагорным я был знаком довольно близко – не раз по работе пересекались – знал, что он проходил по политической статье. Но заводить разговоры об этом с ним не решался. А когда все же попробовал, ответ был уклончивым. Уже много позже когда мы сблизились до приятельских отношений, несколько раз был у него в гостях. На мое предложение написать воспоминания Валерий ответил отказом. Даже предложение помочь ему в этом, было отвергнуто:

– О чем писать-то? Ничего выдающегося я не совершил.

Уже в который раз убедился в том, что люди прошедшие тюрьмы и лагеря, скромны, порядочны и стараются не афишировать свои жизненные коллизии. Но кое-что я все же о нем узнал.

Получив высшее образование, Валерий работал инженером в Ленинградском институте точной механики и оптики. В 1967 году был арестован и осужден по 70 и 72 статьям УК РСФСР за участие во Всероссийском социал-христианском союзе освобождения народа.