— Ага. Просто неудачно перепрыгнула оградку.

Барин еле заметно вздыхает, кивает идиоту-Серёге и указывает рукой по направлению к дому.

Топаю впереди, еле сдерживая горькие, жгучие слёзы, уже готовые вот-вот пролиться. Поднимаемся по крыльцу, а ступени перед глазами расплываются. Зло и сильно моргаю несколько раз подряд, загоняя слабость обратно.

Артур открывает дверь и пропускает меня вперёд. Я медлю, вскидываю на него немного прояснившийся взор и говорю:

— Я же вам не нравлюсь. Отпустите меня. А Денису скажите, что я сбежала.

— Ты права. Только Дэн мне доверяет. И даже если ты убежишь, он всё равно тебя найдёт. А забот у него сейчас хватает. Давай не будем человеку создавать новые.

Поджимаю губы, чтобы окончательно с катушек не слететь и не наговорить лишнего. Кто знает, на что способны эти люди. Быстро прохожу внутрь и поднимаюсь к себе зализывать раны.

Раздеваюсь и рухаю на кровать в полном раздрае. До подбородка накрываюсь одеялом, не сдерживая льющиеся слёзы обиды и уже даже отчаяния.

Настроение — дрянь, побег снова не удался, с мамой так и не связалась, куртка восстановлению не подлежит, ещё и эта ангина привязалась… Всё просто супер!

Нет, этот дом словно заговорён не выпускать меня из своих лап! Что бы я ни делала, меня везде ждёт унизительное поражение.

Ну ничего! Отольются ещё волку овечьи слёзки!

Вдоволь себя нажалев, забываюсь беспокойным сном.

Утро следующего дня проходит уже как обычно. Я завтракаю с Людмилой Васильевной. Мы много болтаем и приступаем к заготовкам праздничного новогоднего ужина. Она не вспоминает вчерашний инцидент, а я стараюсь не терять оптимизма, хоть на душе становится настолько тяжело, аж дышать муторно. Я столько времени не видела близких, не говорила с мамой. Даже не знаю, что с ней. В порядке ли она. Ещё и Денис куда-то запропастился. Будь он неладен! Хотя, если вспомнить, что он говорил о маме и Владимире Петровиче, видеть его совершенно не хочется.

— Людмила Васильевна, — начинаю я снова пытать фортуну, усердно натирая цесарку специями, — понимаете, сегодня Новый год. Я уже несколько дней не говорила с мамой. Мне хотя бы узнать как она, поздравить. Не одолжите ещё раз телефон? — спрашиваю и задерживаю дыхание, устремив взгляд на женщину.

Она перестаёт возиться с форелью и смотрит на меня с сочувствием.

— Полечка, прости, но я не могу. Мне совершенно не жалко, но…

— Он вам угрожает?

— Кто? — она удивлённо округляет глаза и откладывает нож, разворачиваясь ко мне.

— Денис. Я слышала вчера утром ваш разговор. Он вам угрожал. Людмила Васильевна, мы просто ничего ему не скажем. Он не узнает. Я всего лишь поговорю минуту, и всё.

— Да бог с тобой, Полечка! Мне никто не угрожал. Ты неправильно всё поняла. Денис… он… просто попросил остаться и приглядеть за тобой. А для меня это сделать не так просто. У меня дома муж парализованный после инсульта. Детей у нас нет. А за ним уход нужен. Мне пришлось сиделку просить, чтобы она осталась на ночь. Видишь ли, я не могу рисковать этой работой. С таким графиком, оплатой и близостью от дома я больше нигде не найду ничего и близко похожего. А Денис, он ещё и заплатил неприлично много. А я не могу отказываться от денег. Пойми, все эти массажи, препараты, сиделка, опять же, требуют много затрат. Извини, пожалуйста, но я не могу так рисковать…

— Я… поняла. Простите, я не знала.

— Ну что ты! Откуда ж тебе знать. Полечка, а ты с Денисом давно знакома?

— Нет, — удивляюсь её вопросу. Людмила Васильевна, в принципе, насколько я успела заметить, не любитель посплетничать, особенно про обитателей этого дома. — А что? Почему вы спросили?