6. Глава 6 Полина

Какая же я наивная полная дура! Сама понимаю и, тем не менее, до безрассудства хочу верить ему.

С мамой и Владимиром Петровичем всё в порядке. Артём пока в Питере и ничего не знает. Утром у него олимпиада. Думаю, сегодня днём с ним свяжется отец и позаботиться о сыне.

Не думала, что простые объятия могут вызывать такие сильные чувства. Странно, а раньше я и сотой доли не ощущала всего того, что чувствую сейчас. Я, конечно, обнималась с мальчишками и даже целовалась, но всё это было как-то блёкло и нелепо.

А в его крепких объятиях, оказывается, так спокойно, что мне совершенно не хочется, чтобы он их размыкал. И пахнет от него так вкусно. Глубже зарываюсь носом в его распахнутую куртку, вдыхая так глубоко, как только позволяют лёгкие. А на задворках сознания мелькает мысль:

Интересно, а Дима также приятно пахнет?

Сейчас же рядом с Хилым я даже холода не ощущаю. И неожиданно ветер стих. Или, может, это он так умело меня от него закрывает. Хотя он не такой уж и высокий, скорее среднего роста и не качок. Но под тканью свитера я отчётливо чувствую такие твёрдые мышцы, что если бы не жар, исходивший от его тела, то подумала бы, что обнимаю статую.

— Полин, пойдём в машину, — слышу его тихий голос где-то сверху над ухом.

Киваю и нехотя отстраняюсь. Ледяной ветер мгновенно окутывает и врывается под свободную куртку, обсыпая мою кожу тысячью мурашек. Зябко ёжусь и поправляю съехавшую шапку. Хилый отряхивает с меня снег, поднимает мой рюкзак и мягко, но настойчиво ведёт к машине. Открывает заднюю дверь. Устало плюхаюсь на сидение, наклоняюсь и снова выгребаю снег из кроссовок. Ноги мокрые насквозь.

Он включает радио и убавляет его. Весёлую новогоднюю песню чуть слышно, но этот непринуждённый фон немного снимает напряжение. Жуткий страх и паника отступают, удаётся даже чуть-чуть расслабиться и успокоиться.

Немного погодя, он и правда сворачивает на заправку. Останавливается и поворачивается ко мне.

— Полина, ты помнишь, тебе нельзя выходи́ть. Тебе что-нибудь нужно?

В свете ламп на заправке, я вижу его достаточно хорошо. Тёмные волосы взъерошены и кое-где мокрые от растаявшего снега. А внимательный, почти немигающий взгляд кажется чёрным и пугающим. Заметный даже в потёмках небольшой рваный шрам над левой тёмной бровью добавляет ещё больше опасности в его облик. А голос, наоборот, настолько приятный слуху и кажется знакомым, что быстро располагает к его обладателю.

— Латте, — выдыхаю я и насильно перевожу взгляд за окно.

Он выходит из машины, натягивая капюшон куртки, и почти сразу я слышу характе́рный звук блокировки дверей.

Тяжело вздыхаю, откидываюсь на подголовник и закрываю глаза.

«Всё будет хорошо, мамочка! Всё будет хорошо! Владимир Петрович со всем обязательно разберётся. И мы совсем скоро встретимся. Надо выпросить у Хилого телефон и позвонить тебе. Да и с Тёмкой тоже связаться нужно», — проносится в голове.

Хилый возвращается быстро. Протягивает мне стаканчик с кофе и пакет. Шуршу пакетом и обнаруживаю два пирога с капустой, булки со сливочным кремом, бутылку воды, влажные салфетки и молочный шоколад.

— Ты любишь пирожки с капустой? — удивляюсь я.

— Ну да. А ты нет? Тогда мне оставь. А ты булки ешь.

— Да щас! Я тоже люблю вообще-то.

Только смотря на это вкусовое безобразие, понимаю, как же я голодна. Осторожно отпиваю горячий кофе. Сладкий, хм, прямо как я люблю, две ложечки. И с аппетитом впиваюсь зубами в ароматный пирожок. Не так вкусно, конечно, как готовит маман, но тоже неплохо.

— Вкусно? — слышу насмешливый вопрос и ловлю его улыбающийся взгляд в зеркале заднего вида.