– Хорошо сказал! – воскликнул Громобой.

– Я согласен с вами, – неожиданно миролюбиво воскликнул Унданга. – Но у нас ещё одна проблема: как попасть в город?

Я лишь засмеялся, потому что именно над этим мы и думали всё время, лишаясь сна и отдыха. Город окружён каменной стеной. На ней установлены орудия, и из них будут стрелять. В стене есть ворота. Но они заперты, и хорошо охраняются. Спрашивается, как попасть в город?

– Взорвать стену, – отрезал Громобой.

– К ней нужно ещё подобраться, – подал голос я.

– Надо нанести отвлекающий удар, и заставить противника направить огонь туда, – вдруг торжествующе предложил командир.

– Блестяще! – воскликнул Громобой. – Просто превосходно!

– А с какой стороны будет главный удар? – решился спросить я.

– Со стороны ворот – нельзя. Там нужно наносить отвлекающий, иначе заподозрят. С запада подбираться к городу будет трудно – берег слишком высокий. Поэтому, там тоже будем наносить отвлекающий. Будем штурмовать восточную стену, – невзначай поведал командир, рассуждая на ходу, охваченный приступом военного вдохновения.

– Будем взрывать стену? – уточнил Громобой.

– Да, – подтвердил Унданга.

– Это будет трудно! – заметил я.

– Справимся? – спросил Гром.

Командир помолчал.

– Громобой, – тихо начал он, – ты поможешь нам?

– Чем смогу, – ответил тот. – Только будем наступать и с востока, и с запада.

Командир вдруг неожиданно закрыл глаза, уронил голову на руки, и в тот момент, как я, в панике, уже хотел броситься к нему… вдруг воодушевлённо захрапел на всю комнату. Глядя на него, я почувствовал, что многодневная усталость с неодолимой силой смыкает и мои веки. Сквозь полусон я уловил, как Громобой бесшумно удаляется, и после этого перестал что-либо чувствовать, и о чём-то размышлять.

На следующий день мы заканчивали все приготовления, а я снова успел порадоваться, что всё так удачно складывается: Громобой будет с нами. Я чувствовал, что он не допустит поражения, и мы освободим город от фашистов. Что бы там не думал про это Бог.

Вечером последнего дня Таня спросила у меня, с лёгкой насмешкой:

– Если погибну – будешь вспоминать?

– А если я погибну?

– Я спросила раньше, – напомнила Таня.

– Каждый день! – с притворной торжественностью пообещал я.

– Хорошо, – неожиданно кивнула девушка. – Вспоминай, пожалуйста. Только каждый день, прямо с утра, как проснёшься.

– Подъём завтра, ровно в два! Всем спать! – вдруг донёсся до нас голос командира.

– До завтра! – попрощался я.

Таня лишь молча кивнула в ответ.

Уже засыпая, я успел подумать, что командир у нас оказался всё же человек неплохой. Честный, прямой, беззлобный. Помнил обо всех своих бойцах, и обо всём заботился сам. Никого не приближал к себе, но и не забывал заслуги людей. Командовал уверенно, но без наглости, и случайных оскорблений. В этом плане он имел всего-лишь один пробел, но весьма колоссальный – вовсе не владел великим русским матерным языком. Впрочем, он умудрялся доходчиво объяснять свои мысли и с помощью скупых армейских команд, время от времени расцвечивая их цветастой и пышной бранью на загадочных местных наречиях, которых знал неистощимое количество. За время планирования операции я убедился, что он был неплохим стратегом, не лишённым практического опыта. Всяческим необъяснимым и загадочным директивам, приказам, указаниям, распоряжениям и т. д., и т. п., ежемгновенно поступающим со всех сторон, Унданга подчиняться не спешил и, не слишком уважал как их, так и их составителей.

Конец ознакомительного фрагмента.