Я набросилась на нее, как разъяренная тигрица, вцепилась в темные волосы, липкие от литра вылитого на них лака. Мы вместе покатились по паркетному полу. От неожиданной атаки Лерка оказалась внизу. Я сидела на ней, царапая ногтями лицо, она закрывала глаза руками, истошно визжа при этом.

Настя тоже пищала так, что даже стекла в холле звенели, но не вмешивалась. Парни окружили, наблюдая интересное зрелище. Никто не пытался разнять нас, но всем было любопытно, чем закончится потасовка. Кто-то, кажется, снимал происходящее на мобильный. Но я не могла остановиться, войдя в состояние аффекта.

Не знаю, чем бы это закончилось, не появись в коридоре охранник. Он растолкал локтями зевак, рванул к нам, оттащил меня за плечи от Катковой. Я пыталась лягнуть ее ногой вслед.

Пока он держал меня, я отбросила длинные спутанные волосы назад, тяжело дыша. Каткова тоже поднялась, отряхивая пыль с новенького костюма. Сейчас она напоминала шавок с пустыря, что гонялись за прохожими, тявкая и угрожая укусить.

— Что произошло? — спросил охранник, отпустив меня, когда я наконец-то перестала вырываться.

— Она меня оскорбила, — спокойно произнесла, глядя прямо на помятую Леру, которую держала за руку Настя, второй рукой поправляя той прическу.

— Я?! — смогла наконец-то вымолвить Лерка. — Да я ей слова не говорила! Спросить подошла, а она как набросится! Ненормальная!

— Так кто из вас начал?

— Она! — закричала Каткова. — Идиотка! Всю юбку помяла новую!

— Это Каринка сама набросилась. Никто ее не трогал! — вдруг встряла крашеная подруга Катковой. — Я все видела.

— Все понятно. Обе пойдете к декану, там и разбираться будете.

Прозвенел звонок, заставив любителей хлеба и зрелищ покинуть холл и разойтись по аудиториям. Ко мне вновь сел Никита, разглядывая по-другому, заинтересованно что ли. Я ничего ему не сказала, просто отвернулась.

Но на этом мои злоключения в тот день не закончились. На следующем перерыве, как только он начался, заявилась замдекана и заволокла нас с Катковой в деканат, к Пал Палычу. Тот слушал нас по очереди.

Жуть, как не хотелось оправдываться за поступок. Меня даже угрызения совести не мучили. Я так и сказала, когда Пал Палыч заставлял просить прощения у той, что меня оскорбила. Естественно, он не желал портить отношения с Юрием Катковым — бизнесменом, что являлся другом Палыча и спонсором универа, и крайней во всей истории оставили меня, пригрозив отчислить, если подобное повторится. Я знала, что так произойдет. Но в душе остался очередной осадок несправедливости.

Каткова ушла, а я осталась одна в приемной. Сидела и смотрела в окно.

За дверью шел разговор. Было слышно все, о чем говорили, даже не нужно сильно напрягать слух.

— Ума не приложу, что делать с этой девчонкой, — причитала за дверью заместитель декана, Надежда Ивановна. — Нормально учится, способности есть. Но она вообще ни с кем не общается. Ей бы к психологу...

Я действительно давно замкнулась в себе, пыталась разобраться в своих мыслях. Перестала общаться с людьми без крайней необходимости. Как не сошла с ума за все время, скрывая то, что случилось? Хранить тайну невероятно тяжело. Было время, когда я просто головой о стену билась, желая выбросить из нее воспоминания. Если бы существовала таблетка, с помощью которой стерлась бы память, выпила бы без сомнений. А так…

— Симкина! — Голос Надежды Ивановны выдернул меня из терзаний. — Я надеюсь, это первая и последняя твоя выходка в этом семестре. Иначе забираешь документы — и на выход.

— Было бы что, — пожала я плечами.

Она покачала головой, потом вышла, оставив меня одну. Как раз вернулась секретарша.