Папу — единственного дорогого мне человека — я видела крайне редко. Он сам находил меня, когда приезжал в наш город по делам. Папа жил в Москве уже семь лет. Уехал, как только повторно женился, купил квартиру, оформив ипотеку. У них с новой женой двое сыновей.

Еще тогда, при разводе, мама пыталась казаться безразличной, на алименты подавать не стала и мне запретила принимать от отца подарки, которые он передавал. Мотивировала это тем, что сама неплохо справится с моим содержанием и воспитанием. Вот только терпения у нее хватило лишь на год, а потом я оказалась предоставлена самой себе.

Теперь же, когда я могла сама принимать решения, он иногда переводил мне деньги, по старой привычке тайком от мамы. Но я старалась не напрягать, понимая, что ему совсем не просто с новой семьей.

Но я не вспоминала об этом утром. Я медленно ползала по дому, собираясь в универ и все еще оставаясь под впечатлением от странного сна. Пила чай, одевалась, вспоминая мрачные коридоры и Дэнмириана. Его глаза, что горели адским пламенем, тело в изорванной рубашке…

Каким же он, однако, был противным в остальном! Руки до сих пор чувствовали холодные кандалы, что держали меня распятой на стене темницы…

Я опоздала на первую пару. Понимая, что десять минут уже прошло, я спешила, перескакивая ступени. История античности была одним из любимых предметов, а преподша, от которой все стонали, нравилась мне творческим подходом и знанием дела.

Потертый паркетный пол за лето превратился в отшлифованную и покрытую лаком поверхность. И меня занесло на повороте. Не рассчитав, я полетела почти что вверх ногами. Но кто-то подхватил меня, поставив на место.

Я повернулась и вдруг увидела перед собой нашего новенького, Никиту. Вчера мне толком не удалось рассмотреть его. Да я и сама не особо стремилась с ним общаться, желая как можно быстрее смыться домой.

— Привет! — Его губы расплылись в добродушной улыбке. — Опаздывать, конечно, плохо. Но надо хоть иногда смотреть под ноги.

— Сам и смотри, — буркнула ему. — Я тут третий год учусь, вот почему ты опаздываешь, мне не понятно.

— Отца вызвали в часть. Он военный, — объяснил Никита, почесав затылок. — Машину забрали, оттуда до города пять километров.

— В «Усадьбе», что ли? — Я поняла, о какой военной части идет речь. Так назывался в народе район города на самой окраине, где действительно имелась старинная усадьба какого-то помещика. В советское время здание перешло в ведомство военной части, расположенной неподалеку, и стала клубом. Теперь же оно стояло в полузаброшенном состоянии: ремонт не планировался, а выставить на аукционе его не могли — слишком много было бумажной волокиты.

— Да, мы только на прошлой неделе переехали. А маму в больницу положили. Короче… сама понимаешь. — Никита развел руками.

— Понимаю, — произнесла я.

Было непонятно, чего я с ним вообще церемонюсь. Такой чести не удостаивался никто. Но он все-таки не дал мне упасть...

— Спасибо, кстати, что лишил меня удовольствия полежать на новом полу, — проворчала я, подходя к нужной двери. — Заходи первый.

— Ты же тут старожил. Вот ты и заходи. — Он внимательно посмотрел на меня своими серо-зелеными глазами.

— Как хочешь. — Я дернула ручку, открыв двери, — Анна Романовна, можно? — протянула, метнув злой взгляд в Никиту, что стоял в ожидании.

— Симкина, почему опаздываешь?! Сегодня прощаю, но в следующий раз такого от меня не жди. Не пущу! — пригрозила стриженая блондинка средних лет в очках.

Я вырвалась вперед и плюхнулась на стул в первом ряду. Это было отличное место, откуда я не видела других студентов. Большинство стремились сесть повыше, чтобы поспать или поиграть на телефоне. И пусть меня видели все, мне не приходилось ловить взглядом их ухмылки.