– Нет, нет, я прогонял назойливую ворону, крадущую мое пропитание.

– А, ну ладно. Прогнал хоть эту летающую крысу? А то я быстро ее проучу, – левой рукой пытался дотянуться до убегающего ружья, но не мог. Затем громко икнул и оставил свои попытки. – Я, как видишь, выпил немного, сегодня церковный праздник, правда, забыл какой. Вот и решил тебя навестить. Еще друзья куда-то подевались. Домой не могу поехать. Вот вспомнил о тебе…

– К сожалению, не могу вас принять. Очень занят.

– Чем же?

– Отбираю книги, их нужно отнести, – чуть подумав, добавил: – Своей девушке.

Он расплылся в болотной, тинной улыбке.

– Где ты тут девушку нашел, или в деревню бегал, искал образованных? Или она это, как его, макулатуру собирает? Ну ты даёшь, как скажешь конечно… – рассмеялся он, запрокинув голову к небу, чуть не упав назад. –Книгами решил добиться девушки? Ты сам пораскинь мозгами. Им нужна мужская сила, чтоб боялись, чтобы не пикали, когда не надо. Хотя всегда не надо. Чуть-чуть стихи для начала можно, но лучше собственного сочинения. Всё, потом, как она растаяла; подарил цветок, то бишь закрепил положение – подсёк, а дальше можно доставать себя настоящего, а романтику отложить до критического раза. Ну, сам понимаешь, не маленький. Если девушка нравственная, воспитанная, то она окажется жабрами на крючке. Никуда не соскочит, усёк? Ее мнимость социума не позволит. Ох, как я сказал! – он удивленно посмеялся от своего умозаключения.

– Ну, в этих книгах как раз стихи.

Бессмысленным диалогом я пытался выиграть время для побега Мэнбера.

– Послушай, малой, послушай сюда. Ты не внимателен, говорю, сам пиши стихи. Ты ей что скажешь? Открой на такой-то странице такой-то стих? Типа, я так же считаю, как Александр Блок? Ерунда получится, сынок. Я могу помочь, войти в поток. В молодости только так плёл фирмы, то есть рифмы. Все пищали восторгом. На ходу могу сочинить. Вот, например:

– Эй, Морфей, запрягай коней. И веди в дом, принимай гостей, ведь к тебе явился главный злодей. Поставь на стол самогон или портвейн. Достань стаканы, только осторожно – не разбей. Садись и душу мне излей, но для начала ее портвейном согрей. И бороду побрей, ведь надо чистым принимать гостей. На, держи бутылку, у меня как раз есть, Морфей. Открой портвейн, в стаканы налей, чокнемся, затем пей, только не пролей. Плюнь на горести, забей. Ведь я глаз не вижу из-за твоих грустных, свисающих бровей. Потом, шатаясь, огород полей, поверь, так веселей. Не робей, как воробей, будь смелей. Еще раз говорю тебе, очнись, открой портвейн, пасмурность залей. Скуку здесь не сей, будь бодрей. Ну как, не ожидал? Вот так. Так что идем, твоих девушек обсудим.

Он двигался, точнее перекатывался, по направлению к дому, игнорируя, что я против.

– Давайте вместе найдем ваших друзей? Хотите, вынесу вам горячий чай из трав и составлю компанию? Если мы сейчас не найдем ваших коллег (хотелось бы добавить – по убийству), то вы вряд ли сможете уехать отсюда.

– Добро, иди, а я пока почешу бедро, – упивался своим “талантом” охотник.

– Тогда подождите здесь. Я мигом.

Когда вышел из дому, он уже сидел на искусанной покрышке медвежонка, втыкая непослушные глаза в землю: что-то бормотал. Ах да, искал рифмы про свои убийства. Похоже, вошел в кураж.

– Я есть страх этого места, я как гроза средь бела дня. Стреляю без раздумий, словно в тесто. Я как снайпер в лесу, могу попасть даже в осу…

Я его потормошил за плечо:

– Очнитесь, держите чай – взбодритесь, нам надо идти. Уже темнеет.

Но он продолжал речь зажеванной пленки:

– Сынок, помнишь ту медведицу, которую я…