Главный – враз достигает норы, разверзает клыки, грызун простирается:

– Не казни, Солнцеликий! Донесение есть!

– Что за трюк! Я же видел, как Уж тебя поглотил.

Субстанция пожимает плечами. Вот так сенсация! Пушистая реинкарнация.

Из Дуата – лапа протягивает папирус. Информация из Тибета, с того света. Отпускает служивого, читает символы. Строка про Джея.

Вмиг достигает дома Рыжий и – в нужник. Жили там издавна, со времен его розовой матери, – две небесные птицы. Волнистые. Зеленый, да L’oiseau bleu24. Двое в клетке у канализации, для поющих – не лучшая участь. Но разлученными быть – еще хуже.

Обращается Ра к мужу.

– Что же, друже пернатый, про́бил твой час. Готов ли сейчас послужить на благо родине малой?

Взглянул подневольный Ба Птаха на диву свою. Грудь распрямил да молвил:

– Готов, Солнцеликий. Хоть на смерть, хоть на опыты. Позаботься только о моей любви.

Перья дрогнули, клюв обернулся к ней:

– Сквозь миры и столетия я вернусь к тебе.

Затвор отворился. Во двор вырвался малый Птах истребителем, и до границы – на всех порах.

– Найди Его! – кричит Игорь тому воспослед.

Изумрудный кивнул, взмыл под свинцовый купол и скрылся.

Гром прокатился по всей Долине Снов. Хорса25 диск опускается за горизонт. В дурака режется Домовой с пограничными. Полнолуние. На берегу реки вдруг завыли… То ли медведь, то ли волк. СимБа – в пятках у Рыжего. От страха застыли все.

– Что-то не так, – Солнцеликий пускается прытью к Дуату.

Кричит Хомяка.

Три – четыре часа испаряются в ожидании вестей. Вырывается из подземелья лапа с папирусом.

Один только символ.

Зрачки расширяются. Игорь бежит к L’oiseau bleu.

– Ну что еще тебе, Рыжий?

– Времени нет, лети!

– Ты что, с ума сошел? Я буду ждать Птаха!

– Нет больше Птаха! И нас с тобой тоже не будет, коль не полетишь!

Тут с крыши кубарем вывалился Домовой, возвестил:

– Пограничные испарились. Оболочки хлопнули, раз и исчезло всё. Что случилось?

Кот торопится. Распаляет огниво. Око левое плавит спицы калитки птичьей.

– Не поспеешь – сгинут все! И Никто не проснется!

Птица небесная хочет спеть песню, но выдыхает:

– Освободи.

И вмиг булатом блеснули когти. Замок распарывается на груди. Приказ звучит:

– СимБа, сопроводи!

Провожает Ба Пепельный почти невесомую L’oiseau bleu на границу миров.

По ту сторону – синяя сеть глубоких озер отражает дымку перьев.

L’oiseau bleu парит над Волгой. Крылом задевает плавник кита. Он в ответ запевает песню древнюю, о том… Как остовы предков его стенают в песках времени близ Ока Ришат. Домой призывают последнего – отщепенца стаи.

Синей стали касается клюв едва зримой посланницы. Тяжелеют веки кита. Истекают мгновения гиганта в устье слияния Волги и Камы. По канону Дхармы превращается кит в созвездие. И возвращается уж Оди́н. В изначальный Единый – Океан.

L’oiseau bleu превращается в бабочку краснокнижную – с ликом черепа крыльев меж. Символ бессмертия-то служит пропуском на границах всех миров. Долго ли коротко ли. Всё летит, оглядывает поля да земли Бражник Мертвая голова. И забывает все послания и все слова.

И вдруг! Над истоком реки Ока встречает она…

Орла! Размах крыльев – три целых четыре десятых метра. Плывет против ветра. С интересом над посланницей аномальною нависает, вещает:

– Что тебе снится, Птица? Ищешь ли тут кого?

Никому непокорный – Дух свободный пронзает ясностью разум L’oiseau bleu. Та вспоминает, сколько уже парит, и что путь её есть Восхождение.

– Не видел ли Джея ты тут одного?

Заискрился Орел. Пронзила его стрела электричества из-под небес. Глаза воспалились синим. Сам Бог Инея первозданный в воина да спустился, молвит: