Где-то к окончанию первой чашки кофе разговор о Гамбурге постепенно превратился в допрос о моей персоне.

Словно это какая-то проверка перед участием в космической программе, Хельгу интересовало все: образование, уровень владения языком, опыт работы, командировки... командировки с Бояриновым.

— Сложно ли вам с ним работать?

— Павел надолго задерживает вас или после переговоров каждый занимается своими делами?

— Есть ли у него свободное время или занят с утра до ночи?

В последней части допроса немка давила на меня почти так же, как Бояринов на нее во время переговоров.

В какой-то момент в голову даже закралась мысль, что она хочет выяснить планы юридического бюро. Смешно, учитывая, что я ничего не знала. Но уже следующий вопрос расставил все по своим местам.

— Вы ведь с ним не спите?

Всю улыбчивость Хельги как ветром сдуло. Вместо милой, чрезмерно активной дамочки, переживающей, что я не увидела ратушу, передо мной оказалась опасная хищница, готовая порвать за нужного ей самца.

От неожиданности я забыла все слова и на русском, и на немецком. Отвисшую челюсть удалось поднять только героическим усилием воли.

Однако Хельга не дала и отдышаться:

— Нет... — Ее серые глаза на миг сощурились, а потом широко распахнулись. — Можете не отвечать! Понятно и так. Между вами ничего нет.

Она облегченно откинулась на спинку кресла.

— Вы не его уровень. — Не обращая на меня никакого внимания, Хельга вытряхнула из пачки тонкую сигарету и закурила.

Такого моя гордость перенести уже не могла. Вкусный кофе вдруг показался горькой отравой. Улыбки официантов — фальшивыми масками. А собственная доброта — слабоумием.

Несмотря на всю сложность переговоров, на жесткий прессинг Павла, он ни секунды не относился ко мне как к пустому месту. За два дня работы я получила от него такое количество «спасибо», какое не получала и за год в школе.

После этого, наверное, глупо было обижаться на слова Хельги. И думать не стоило ни о каких уровнях! Павел и словами, и делом... самым интимным способом доказал, кто ему на самом деле интересен.

Но брошенная немкой фраза, будто рыболовный крючок, зацепила что-то внутри.

Весь перерыв между переговорами я старательно пыталась избавиться от этого ощущения. Сменила костюм на платье, строгое, но более женственное. Сделала макияж чуть ярче. Серыми тенями придала глубину глазам и нанесла на губы помаду.

Я упорно гнала от себя фантазии с Хельгой и Павлом на широкой кровати. Удивлялась этой странной ревности. Смеялась над собой. И все чаще прокручивала в голове слова Вали.

Может, и стоило хотя бы на три дня разрешить себе безумный роман?

Дойти все-таки до конца с Павлом... почувствовать в себе не только его пальцы и язык. Хотя бы примерить образ раскованной женщины, которой не нужны свидания, цветы и ухаживания.

Кончики пальцев покалывало от таких мыслей. Кружево бюстгальтера, словно грубая наждачная бумага, натирало непривычно чувствительную грудь. А в горле все пересыхало.

Перед своим первым разом с мужем я волновалась в разы меньше. В девятнадцать была смелее, чем в двадцать шесть.

Однако, как вскоре оказалось, все мои нервные клетки сгорали зря.

***

Вечерние переговоры разительно отличались от вчерашних и утренних.

Павел ничего не уточнял и не давил: казалось, он уже принял для себя какое-то решение. Будто что-то понимал по-немецки, Бояринов с однобокой улыбкой слушал Хельгу и ее партнера.

Не требовал от меня быстрого перевода. Наоборот, иногда останавливал. Внимательно смотрел на губы. Целовал их взглядом. И едва слышно, словно вокруг одни посторонние, говорил: «Не спеши».