– Петр Николаевич, – позвал Алик. – А стрелять из пальца будете? – язвительно осведомился он. Механик вернулся и в рубке взял карабин. Хлопнула дверь. Команда опять застыла. Но через несколько минут Петруша вернулся и подтвердил, что Никиту стрелять нельзя, так как «он действительно не хочет».

– Вот и славно! – Валюшка выскочила в коридор. – Тем более Никитушку и есть-то нельзя!

– Это почему?! – полярники все повернулись.

– Да потому, что он термометры сожрал! А какие термометры были? – она посмотрела на Хрыму. – Спиртовые или ртутные?

Серега наморщил лоб: «Не помню – там их много было». Все как-то слегка выдохнули, тем более что есть свинину с ртутью не очень хотелось. Было принято решение оставить Никиту до лета, а там, Бог даст, ртуть вся и выйдет. Приняв такое справедливое решение, весь коллектив полярной станции заулыбался и радостно загалдел.

Наступила весна, а вернее лето. Никита раскабанел, покрылся шерстью. Несмотря на сожранную ртуть, он ел с большим аппетитом и носился по станции вместе со своими друзьями собаками. Ел он из одних тазиков своих друзей, часто засыпал среди своры, уткнувшись пятачком в бок своего лучшего кореша – Лаврентия. За любовь к запаренной кукурузе полярники иногда называли его Никитой Сергеевичем.

Как-то раз, когда лед далеко отошел от берега, Николаевич поставил сети. Улов, хоть и небольшой, но был. Николаевич вытянул лодку и пошел к станции, до которой было не более двухсот метров.

Свидетельские показания

Я (Григорьев С. Б.), после передачи данных по 15 часовому синсроку вышел покурить на крыльцо. Вдалеке заметил, как к станции по берегу бежит наш старший механик Петр Николаевич. Он выражался матерными словами и обещал совершить половой акт с медведем, его мамой, его братьями и сестрой. За Петром Николаевичем бежал молодой медведь. Мишка бежал неспешно, тем более Николаевич бросал в него то шапку, то «хахатун». Вдруг из-за бани выскочила вся наша свора. Впереди всех несся Берия. Но самое интересное было в том, что справа от стаи на медведя заходил Никита. Он несся по всем правилам военного искусства, заходя на врага со стороны солнца. Картина была еще та! Медведь развернулся и побежал вдоль кромки воды, но когда увидел жирное и грязное нечто, которое неслось ему наперерез, нервы медведя не выдержали. Он рванул в воду и поплыл ежесекундно оглядываясь. Петруша на крыльце хватал открытым ртом воздух и повторял: «Если б не Никитушка – то мне бы пипец»!

Вечером перед ужином начальник полярной станции торжественно зачитал приказ, согласно которому – « За мужество и героизм, проявленные при спасении своего товарища, Никита Сергеич зачислен в экипаж полярной станции мыс Меншикова. Поставлен на постоянное довольствие и никогда не будет сожран!» Народ встретил приказ аплодисментами и возгласами «УРА!» и «Слава КПСС!»

Через два года мой друг Сергей Григорьев летел с Колымы. В аэропорту Диксона случайно встретил Александра Данилова. Поболтали за рюмкой чая в буфете о том о сем. Зашла речь и о Никите. Оказалось, что приказ так и остался в силе. Никита продолжает наедать ряшку и по-прежнему дружит с Берией. Вот она жизнь. Лаврентий Палыч дружит с Никитой Сергеевичем, и никто никого не расстреливает.

Все, наверное, помнят фильм «День радио». Есть там одна фраза, которая загадочным образом попала в сценарий. Ведь человек, который произнес ее еще за тридцать лет до съемок фильма, никак с кинематографом не связан. Но все по порядку.

Это замечательное выражение мой знакомый полярник Григорьев Сергей услышал в далеком 1978 году, когда зимовал на полярной станции Мыс Меншикова. С его слов и написан этот рассказ со всеми подробностями.