Собравшись, словно вынырнула из болотного марева, глубоко вдохнула. Сделала шаг вперед и еще один, подошла почти в плотную к кровати и слегка наклонилась, потрогала рукой его лоб, провела кончиком пальца по скуле. Лицо Виктора было бледным, глаза безжизненно уставились в потолок, они стали почти прозрачными. Я не испытывала какого-то нечеловеческого горя от потери отца. Скорее разочарование от того, что все так быстро случилось. У меня было еще много вопросов, и теперь они не прятались внутри.

Отдернув ладонь от лица, посмотрела на него еще несколько минут, отмечая, что морщины на лице почти разгладились, и выглядел он моложе, чем пару минут назад. Да, моя мама определенно могла в такого влюбиться. Вспомнила свое отражение в зеркале и поняла, как много в моей внешности от него. Эти белокурые волосы, блеклые даже можно сказать, острые черты лица, только глаза были другими. А еще про одно такое маленькое наследство от него, этот непрошенный дар я старалась не думать. Сомнений не оставалось, мой дар был от него.

Поколебавшись, решительно выставила руку вперед и закрыла его глаза, посчитала, что так будет правильно. Пусть, и не знала его совсем, и была зла на него, но не могла обидеть его этим пренебрежением, это было последнее, что я сделала для него. Заметив на столе ручку с перьевым наконечником, не удержалась, аккуратно взяла ее листом бумаги, на котором был написан адрес и опустила в сумку, это была та самая ручка из моего видения.

Не оглядываясь, вышла из палаты в серый унылый коридор, он был абсолютно пуст. Я беспрепятственно покинула больницу, чтобы больше туда не возвращаться. Нет, не смирилась со случившимся и ручка, захваченная из палаты, о многом могла рассказать мне. Пришло время задавать вопросы.

Но судьба, как всегда переиграла все по своему. На следующий день меня снова разбудил звонок, но уже не в дверь, а телефонный. Позвонил адвокат Виктора и сообщил, что он умер. Именно Виктора, я никак не могла заставить себя называть его отцом. Мне надлежало явиться завтра к двенадцати дня на центральное городское кладбище. Церемония прощания будет закрытой, помимо меня и приглашено всего несколько человек, но по своему желанию я могла взять одного сопровождающего. Сначала я подумала о Максиме, но тут же отмела эту идею. Он никогда не мог как следует поддержать меня. Поэтому я решила обратиться к матери.

Я не стала отказываться, хотя и идти особого желания не испытывала, а ещё необходимо было поговорить с матерью. По телефону делать этого не захотела и отправилась к ней домой. Три остановки на автобусе, и он выплевывает меня на тротуар. Наступив прямо в лужу и промочив ноги спешила с потоком людей на улице поскорее убраться под крышу. Через несколько минут быстрой ходьбы нырнула в темное нутро подъезда. Дверь поддалась сразу. Поднялась по лестничному пролету и темнота первых ступеней сменилась ярким солнцем из окна наверху. Хоть на ней и нет кодового замка в подъезде довольно чисто, пышная герань на подоконниках, не пахнет кошачьим туалетом и сигаретами. Такой район, где живут люди, представляющие собой старых интеллигентов. Когда-то, здесь же, только в соседнем доме мама жила со своими родителями. Она и выбрала эту квартиру при покупке жилья только из-за того, что все здесь было знакомым и родным. А ей и так тяжело дался этот переезд. Почти всю мебель пришлось продать. Как бы не хотелось впихнуть в однокомнатную квартиру все шкафы, книги, картины, посуду, то что окружало тебя всю жизнь это невозможно. В подъезде моего дома было уныло и серо, я подумала о том, чтобы и там поставить несколько гераней на окне.