– Прости меня,- раздаётся за спиной нетрезвый голос Соболева. Я не заметила, как он подошёл. – Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы никогда не заставил тебя сделать аборт, - эти слова прозвучали бы даже искренне, произнеси их другой человек.

**здец. Он извинился. Так запросто, как будто на ногу мне в трамвае наступил, а не заставил убить нашего ребёнка. Извинился, мать его. Спустя двенадцать лет. И? Что мне с его извинением теперь делать? К какому месту приложить?

Кто-то скажет: «Лучше поздно, чем никогда» или «Ну а что ещё он может? Застрелиться?» Да, чёрт возьми, да! Такие моральные уроды как Соболев не заслуживают жизни. И это не эмоции, а убеждение.

Есть вещи, которые нельзя делать по определению. Нельзя подбирать собаку с улицы, давать ей надежду, а наигравшись, выбрасывать на мороз. Нельзя обижать беззащитных. Нельзя бить слабых. Нельзя предавать того, кто слепо тебе доверяет и любит. Эти прописные истины объясняют людям с детства. Но вот то, что если ты спишь женщиной - будь готов стать отцом, почему-то не объясняют. Михаилу, по крайней мере, не объяснили.

И ведь Соболев реально считает, что на его «прости» мне не похер. Будто мне вообще есть дело до его слов, после того как он исковеркал мою жизнь.

Но весь цинизм ситуации даже не в этом. А в том, что мы оба прекрасно знаем: повернись время вспять, Михаил поступил бы точно также.

— Понимаешь, я ведь тогда не поверил, что ты беременна. Мне друг сказал, что этого не может быть.

— Чего не может быть? – смотрю на Соболева как баран на новые ворота. -Ты трахался с женщиной без презерватива, а она залетела? Этого не может быть?

— Ну, мой друг - врач. И он сказал, что ты слишком молода, чтобы забеременеть.

Давлюсь сигаретным дымом и как-то даже не сразу соображаю, что последняя реплика Михаила – не слуховая галлюцинация. Это же чушь, которая ни на одну голову не налезет!

— **уеть, Соболев! Да ты просто конченый, - в шоке провожу рукой по лицу. - Тебе было сорок! Сорок, *лядь, лет, а не четыре года. И ты не знал, что девушка становится фертильной, как только у неё начинаются месячные? Ты что? В школе биологию прогуливал?

— Ну при чём здесь это? Я поверил врачу, - гундит он.

— Замолчи! Я не хочу слушать этот бред! – взрываюсь. Меня мало, кто может вывести из себя. Но Соболеву удалось. Он просто мастер по части разрушения моей нервной системы.

— Даш, это не бред. Я, правда, поверил…

— Заткнись! Ни один врач даже самый дебильный не скажет херни, что женщина в двадцать два года слишком молода, чтобы забеременеть!

— Но я не виноват! Меня ввели в заблуждение! – повышает голос Михаил.

— С*ка! Да что ты из себя идиота строишь?! Ты, конечно, никогда не слышал, что рожают в шестнадцать и даже раньше?

— Слышал, но…

— Ну вот и всё! Не ожидала, что ты можешь настолько бесталанно врать! – направляюсь к выходу с террасы, заметив, что на неё вышли Степан и Леонид. Если мы с Соболевым продолжим разговор, то моя личная жизнь станет достоянием общественности.

— Да я не вру! Я привык доверять мнению врачей, - он идёт следом.

Рву когти на лестницу. Михаил за мной. На одной из ступенек круто разворачиваюсь и шиплю ему в лицо:

— Если бы этот твой врач хотя бы осматривал меня, то были бы основания ему поверить. Мол, она бесплодная и всё такое. Но твой *лядский друг, которого я прекрасно помню, припёрся ко мне на работу с вопросом: «Где ты будешь делать аборт?»

— Даш… Я не знал этого… - Соболев бледнеет.

— Чего ты, мать твою, опять не знал? – срываюсь на крик. Уже пофиг, что нас могут услышать. - Ты же сам подослал его ко мне с деньгами!