От этого комментария Смыку захотелось завыть волком. Сомнений не оставалось – азиат и есть пиковый валет напророченный Изольдой с Пловецкой улицы. Полицейского охватило нестерпимое желание поставить, неважно как там его зовут, на четвереньки и вытолкать пинками обратно в коридор, но вспомнились и слова гадалки о надежде и опоре.

– Дать ему, что ли, второй шанс? – Подумал пан Людвик и прошагал в кабинет и увлёк за собой пухлого мужа.

Усевшись в кресла, инспектор и Байболот долго смотрели друг на друга, пока обоим стало неловко, и мужчины переключились на изучение собственных ногтей.

– Предложить ему, что ли, чаю? – Снова подумал Смык, но вспомнив изречение азиата о купленном у цыган ордене, отказался от этой затеи. – Посидим ещё пару минут, и скажу, что у меня срочное дело в другом конце города. Надежда и опора мне бы не помешала, но уж точно не такая хамоватая, как этот, как его там. Уж кто-кто, а пятнадцатилетний сын капитана Пильха такого пренебрежения к субординации себе не позволял.

Инспектор взглянул на часы и почесал подбородок.

– Всё дело в том – Неожиданно открыл рот Байболот. – Что мне очень бы хотелось работать в полиции под началом человека, о котором сложено столько легенд. Под вашим началом, пан Смык!

– Обо мне слагают легенды? – Удивлённо спросил инспектор и с недоверием посмотрел в прищуренные глаза посетителя. – Хотелось бы услышать хотя бы одну.

Глазки азиата быстро забегали, ладошки вспотели, на смуглых пухлых щёчках выступил румянец. Пауза излишне затянулась.

– Если через секунду не откроет рот – выкину в окно. – Подумал пан Людвик.

И Байболот будто прочитал его мысли. Урукбай как следует откашлялся, смочил горло слюной и произнёс следующее:

– Не знаю, правда ли, но мне рассказывали, что целых четыре тюрьмы в Польше доверху укомплектованы постояльцами, обезвреженными и пойманными лично вами.

– Продолжайте. – Довольно улыбаясь, произнёс инспектор Смык, когда азиат решил выдержать паузу в надежде услышать комментарий полицейского.

– А ещё говорят, не знаю, правда ли, что невиновных среди них – тридцать процентов. Это я к тому, что вы лучший из лучших!

Пан Людвик побагровел, мелко затрясся и указательным пальцем указал Байболоту на окно.

– Мы не можем вас взять на работу, потому что вы не поляк!

Урукбай покачал головой, достал из кармана фотографию и протянул её Смыку. На карточке президент Польши Млокосевич обнимался с Байболотом и улыбался так, будто ему кто-то сказал, что под Краковом обнаружили нефтяное месторождение.

– Обратите внимание на глаза пана президента. – Посоветовал азиат.

Пан Людвик присмотрелся и увидел, что в те словно опустошили перцовый баллончик – такими они были отёчными и красными от слёз.

– Это единственно верная реакция на ту историю, что я рассказал пану президенту. И, если у вас найдётся пара свободных минут, повторю её вам.

Смыку не хотелось слушать никаких историй. Ему хотелось остаться одному, выпить чашечку кофе, пригласить Лоду Хоревич и сделать выволочку за изувеченный орден. Однако же гнать из кабинета человека знакомого с президентом представлялось опасным и легкомысленным, и пан Людвик решил, что секретарша подождёт, а сам он потерпит.

– Много-много лет назад, одну молодую и красивую польскую девушку из Быдгоща, которую звали Агнешка, угораздило отправиться в туристическую поездку в Бишкек. В первый же вечер, гуляя по парку, она познакомилась с моим отцом и уже через три минуты забеременела мною. А потом была пышная свадьба и тихая счастливая семейная жизнь в затерянном в горах ауле. Всякий раз, когда отец терял бдительность, мама предпринимала попытки сбежать назад в Польшу, но всякий раз терпела неудачу. А в один прекрасный день Агнешка подготовилась к побегу как никогда качественно – обзавелась ружьём, запасом еды на месяц и машиной, и почти добралась до китайской границы, где и настиг её муж с тремя двоюродными братьями по отцовской линии. Завязалась перестрелка в ходе которой одна из пуль случайно ранила китайского пограничника. Китайское руководство неверно оценило сложившуюся ситуацию, и, по сути, с танками, авиацией и артиллерией вмешалось в обычный семейный конфликт. В тот день я… Я… Стал сиротой. – Байболот разрыдался и потянул руки к Смыку, но был грубо одёрнут. – И ещё, если вы до сих пор не догадались, я – по маме поляк.