– О, боже! – Прокричала полногрудая пани Плужек.

– Огромное вам спасибо. – Кланяясь, вымолвил Пристор, стаскивая обувь.

По комнате поплыл аромат, знакомый Влодьзимежу с тех самых пор, когда отец водил его на экскурсию по скотобойне. Большой и указательный пальцы совершенно зря потянулись к носу, ибо к той секунде его крылья и без внешнего воздействия самопроизвольно и достаточно плотно прижались к перегородке.

– Помнишь, Володя, ты недавно спрашивал, почему у нас открыто окно? – Ехидно поинтересовалась секретарша.

– Вы же подчеркнули, что сапоги у вас новые. – Прогнусавил удручённый детектив.

– Видимо я забыл добавить слово «относительно». – Смущённо улыбаясь, предпринял попытку оправдаться Мацей. – И слово носки.

Полногрудая пани Плужек распахнуло окно, добравшись до него так, будто собиралась осуществить тройной прыжок. В помещении стало значительно легче дышать, но находившимся в нём людям пришлось одеться соответствующе быдгощской декабрьской погоде.

– Думаю, теперь мы окончательно готовы вас выслушать. – Снова прогнусавил Влодьзимеж – пальцы от носа он убрал, но крылья, поддавшись инстинкту самосохранения, продолжали упрямиться.

– Ну, так вот… – Начал Пристор.

– Только давайте полаконичнее. Без этих ваших дискурсивных словечек. – Попросила секретарша. – Не май месяц.

– То есть понапрасну не разглагольствовать? – Уточнил Мацей.

– Именно.

– Так я начинаю?

– Да, вы начинаете.

– Началась эта история семь дней назад. Той ночью я проснулся от жуткого, леденящего душу, тело и ноги холода. Аккуратно ткнул в бок жену Люцину и спросил, осталась ли у неё хотя бы капелька совести? В ответ она промычала что-то невнятное, нервно махнула рукой, и в тот момент я понял, что ни кусочка одеяла мне не видать. Можно было бы заглянуть в детскую и стянуть одеяло с Ядвиги – моей юной дочурки. Но это противоречило бы моим отцовским принципам, а во-вторых оно до того мало, что едва прикрывает ноги. Да и Люцина ругается, что из-за меня Ядвигу скоро можно будет прописать в поликлинике. Я посмотрел на часы – было около двух часов ночи, а значит, три часа сна у меня были попросту украдены!

– Ага! – Воскликнул пан Яцек, для которого в силу профессиональных привычек слово «украдены» служило своего рода триггером.

– Мне вот не кажется, что пан Мацей ехал к нам через полстраны, из-за украденных трёх часов сна. – Язвительно произнёс Качмарек, обращаясь к неприлично отъевшемуся Мулярчику.

– Всё верно. – Кивнул детективу Пристор. – Я присел на кровати и не с первого раза натянул на задеревенелые ступни войлочные зелёные тапки. С трудом переставляя ноги, добрался до котельной, где и обнаружил следующее – наша старая, с облупившейся во многих местах штукатуркой печь – погасла! Газ в нашем доме тоже есть, но дрова-то условно бесплатны! Я говорю условно, потому что уже пару раз попадался на глаза местному леснику Домбровскому и оба раза он мне выписывал штраф. Этот Домбровский, к слову сказать, до того подленький мужичонка, что умудрился угодить в медвежий капкан в собственном дворе. И это притом, что капкан стоит денег, а народ в наших краях проживает весьма прижимистый.

– Мне почему-то показалось, что вам известно значение слова «лаконично». – Раздражённо вставила полногрудая пани Плужек.

– Знать-то я знаю, да на практике применить не могу. – Честно признался Пристор.

– Рассказывайте, как умеете. – Махнул рукой Качмарек. – Вполне возможно в рассказе промелькнёт разгадка преступления.

– Какого преступления? – Спросила его секретарша.

– А мне почём знать?!

– Послушайте, Пристор. Этот Домбровский имеет отношение к истории или вы его упомянули только касательно условно бесплатных дров? – Усталым голосом поинтересовалась полногрудая пани Плужек.