— Могла бы утопить его в унитазе, я бы не расстроился.

— В следующий раз так и сделаю. Кофе будете?

В следующий раз? Интересно. И вот это её "вы" – очень аристократично. Что-то в этом есть. Жаль, что в памяти словно чёрная дыра, ничего не помню. Абсолютно. Помню, как перешёл на чистый абсент, как кому-то звонил, как дремал на чьём-то плече в пропахшем дезодорантом "ёлочка" салоне авто.

А вот секс не помню. Жаль. Очень жаль.

Становится даже немного, как бы это... грустно. Нет, не от того, что по синьке память отшибло, а от того, что она вот так запросто по первому же зову...

Конечно, дают мне спустя день знакомства не впервые, были и гораздо более бодрые результаты, но почему-то хотелось верить, что Ю не такая.

Да все они "такие".

— Где у тебя ванная? – поднимаюсь, простынь, само собой, падает.

Юна резко отворачивается и нарочито внимательно изучает узор на обоях.

— Илья Романович, пожалуйста – прикройтесь, хорошо?

Бред какой-то, ну ок.

Превозмогая разрывающую мозг головную боль поднимаю простынку и оборачиваю вокруг бёдер. Стояк впереди немного искажает плавность линий, но что поделать – физиология.

— Так где ванная?

— Там, – указывает рукой себе за спину, по-прежнему на меня не глядя.

Киваю и иду туда, куда она показала.

Сто лет не был в обычных хрущёвках. Всё такое тесное, не развернуться.

Проходя мимо неё ощущаю исходящий от её мокрых волос аромат фруктового шампуня. Душ принимала, могли бы и вместе, раз на то пошло. Да, было бы неплохо, но вот странное дело – почему-то не робею предложить, а... чёрт его знает, как назвать. Не могу правильно озвучить мысли. Может, виной всему то, что я вот совершенно нихрена не помню, а раз не помню, от того кажется, что будто и не было у нас ничего. А может, этот её взгляд. Она смотрит на меня как на постороннего человека. Недоверчиво. Может, даже немного надменно.

Странная она. Притащила меня в свою постель, а теперь "Илья Романович, прикройтесь".

Поздно, милая, разыгрывать монахиню.

На секунду притормаживаю у стены, где хаотичной россыпью на крошечных прищепках развешаны фотографии. Вот она где-то в горах, улыбается, стоя на сноуборде. Вот наверняка в какой-нибудь Анапе под искусственной пальмой. Вот с какой-то женщиной, скорее всего мамой. А здесь...

— Парень твой? – киваю на хиппи, которого уже видел на снимке в соцсети.

— Нет, – пожимает плечом. – Муж.

Та-ак... интересно. Вот с этого места поподробнее. А хотя...

Зачем мне в этом всём разбираться? Замужем? Отлично. В моей жизни она была не первой замужней и наверняка не последней. Всякое было и, дай Бог, будет. Крест на себе пока не ставлю.

— Кофе есть? – оборачиваюсь.

— Есть, растворимый.

— Сойдёт.

И смотрит так... будто у нас реально ничего не было. Мир потерял великую актрису. Стало даже немного обидно за её богомола. Так-то он теперь рогоносец.

Захожу в тесную ванную, вижу на стиральной машинке любезно приготовленное специально для меня чистое полотенце и нераспакованную зубную щётку.

У неё тут что, приём гостей на поток, что ли, поставлен? Вот что значит внешность обманчива.

Тяну руку, чтобы открыть дверь душевой кабинки, как вдруг вижу... Расстояние от ванной до кухни преодолеваю за считанные наносекунды.

Юна стоит у плиты, чинно разбивает в раскалённую сковородку яйца, на столе пыхтит старая кофеварка.

— Я в зёрнах кофе нашла, – просвещает.

— Чу́дно. А ты не знаешь, что это? – поднимаю ладонь тыльной стороной вперёд, и Ю приходится-таки обернуться. И тут же тупит взгляд в пол.

— Илья Романович, я же просила... вы снова голый.

Честно? Уже начало подбешивать.

В чём мать родила подхожу ближе (ну, что она там не видела, в конце-то концов!) и снова показываю ей руку.