Что она только нашла в этом ушлёпке? На морде же крупными буквами написано "мудак".

Красивая на фото и вся буквально светится.

Все они светятся... только почему-то не рядом со мной.

Мрачнею. День только начался, а уже хочется накидаться. Да, снова. Но я держусь, честно держусь всю первую половину дня, затем вторую. Забиваю голову всякой хренью, и нет-нет, да в мыслях мелькает Ю. Как она там теперь? На работу я её не взял и с клуба её тоже турнули. Из-за меня же.

Что за статью она вчера читала? И на что ей понадобились тридцать штук?

Может, зря я вот это сейчас скажу, но не похожа она на меркантильную суку. Да-да, обжигался на молоке, помню, но вот так вот.

— Ань, кинь резюме Григорьевой.

— Григорьевой? – доносится вопросительное из селектора.

— Ну, Юна... Кофе, все дела.

— А-а, поняла. Одну минуту, Илья Романович.

Отвали, вопль разума, не до тебя сейчас. Я просто хочу знать.

Спустя обещанную минуту изучаю с экрана монитора причёсанную анкету прилежной девочки Григорьевой Юны Сергеевной: неоконченный филфак, волонтёр в приюте для животных, комсомолка, спортсменка... На фото она совсем как школьница и, кажется, без грамма косметики. В нашей напичканой разного рода дрянью столице подобную красоту днём с огнём не отыщешь.

А дальше я делаю то, оправдания чему в трезвом уме найти довольно сложно – зачем-то вбиваю одиннацатизначный номер из резюме в записную книгу своего телефона.

Пусть будет. Мало ли, вдруг пригодится.

Но кто же знал, что так скоро.

10. Часть 9

***

Где-то я прочитал хорошую фразу: ночная Москва – беспринципная развязная шлюха. И очень дорогая шлюха, стоит заметить. Если ты нищий, она будет с тобой колючей, холодной и смотреть свысока, словно на отброс, но если при деньгах... Это кардинально меняет расклад. Перед тобой распахиваются лучшие двери, ты вкусно ешь, дорого пьёшь и "танцуешь" самых красивых женщин.

Наверное, ты считаешь, что это охрененно круто? Так вот, не питай иллюзий – я не стану тебя отговаривать. Это так. Но не спеши завидовать, всё приедается. Когда ты перепробовал все деликатесы и разного рода запрещённое дерьмо, перетанцевал всех красоток и даже Martell многолетней выдержки тебя больше не вставляет, ты понимаешь, что проживаешь совершенно пустую и бесцветную жизнь. Ничто больше не способно доставить тебе истинное удовольствие. Только представь, как это страшно – жить, не чувствуя вкуса.

Сейчас я сижу в каком-то дико модном баре, пью третью рюмку разбавленного абсента и, подперев рукой щеку, наблюдаю, как за окном, размазывая дворниками мелкую морось, мчатся разномастные автомобили. Им есть куда спешить... всем есть куда. Истеричная жена, огрызающиеся дети, надоевшая тёща – даже во всём этом есть какая-то своя извращённая прелесть.

Ну всё, кажется, понесло, этому парню больше не наливаем.

— Повторить? – отвлекает от мыслей прилизанный бармен в галстуке-бабочке.

— Валяй, – отправляю ему свою залапанную рюмку.

Иногда хочется кому-то выговориться. Просто сесть и вывалить всё, что накипело. Не скрывая деталей, не выбирая выражения. Кому– то, кто выслушает тебя и не станет лечить нравоучениями.

Дэн... ну, Дэн друг хороший, но слушатель откровенно хреновый. Любитель в процессе разговора перетянуть одеяло на себя и залечить тебя до смерти своим драгоценным жизненным опытом.

Если следовать его "мудрым" советам, то нюхать под настроение кокс, спускать деньги на шлюх и просто прожигать жизнь – идеальная философия.

Я так не хочу.

Сам не понимаю, чего именно мне надо, но точно не это. Семья... ну в семью я уже пытался играть, спасибо. Кокс и шлюхи – читайте выше.