Проснулся Семён он того, что стал сильно задыхаться. Он сполз с кровати, хватаясь за горло и пытаясь набрать хотя немного воздуха. Голова начала кружиться, а через минуту – как будто ничего не было. Только раны на руках стали ныть сильнее. За окном ещё было темно. Удивительно, что небо выглядело как с Земли, никаких особенных цветов, звёзд, планет, облаков с сидящими на них ангелочками. Интересно, есть ли они в Раю?

Парень дошёл до ванны, чтобы умыться. Он опёрся на раковину и посмотрел в зеркало: мучение. Так он ощущал свою новую реальность. Самоубийство казалось выходом, все проблемы остались при жизни, а дальше – пустота. Но она переросла в вечную жизнь в мире, который Семён совсем не понимал. Парень на секунду задумался, что будет, если сейчас он захочет перерезать вены. Будет ли кровь, появится ли боль?

Он сел на пол. Сейчас, находясь в одиночестве, Семён вдруг понял, что может ощущать всё то же, что ощущал при жизни. Босыми ногами и ладонями он чувствовал этот слегка неприятный холод от кафеля. Воду, когда умывался. Она не протекала сквозь него несмотря на то, что его тело, по сути, не имеет физической оболочки. Он ощущал вкус еды, когда сидел в кафетерии, и необходимость справить нужду. Он даже дышал, мог слышать все ароматы. Всё было как при жизни, кроме небьющегося сердца и того, что этот мир населён душами.

Семён заплакал. Сначала тихо, а потом взахлёб. Он вспомнил последние минуты жизни на Земле, вспомнил, как медленно резал ножовкой вены, как уже шатаясь встал и дошёл до бассейна, чуть не поскользнувшись на собственной крови. Вспомнил Макса, который не заслужил видеть эту картину в такой важный для себя день. Семён не мог смириться с произошедшим – с тем, что он будет жить здесь, в другом мире, помня всё, что случилось с ним там.

Раньше его утро начиналось с завтрака под Major Lazer, Die Antwoord и Anacondaz, а сегодня он сидит с распоротыми венами на полу в ванной общежития в мире мёртвых и всё ещё иногда думает о том, что просто сошёл с ума.

Мысли второй день диким ворохом захватывали голову, а осознание положения медленно обволакивало, как тягучий горячий шоколад плавно согревал на морозе. Выйти из комнаты, несмотря на страх перед этим миром, было лучшей идеей, чем сидеть в четырёх стенах, вспоминая своё прошлое.

– Как прошла первая ночь? – Ансгар уже стоял у входа в общежитие.

– Я проснулся от того, что стал задыхаться. Потом стали болеть руки. Потом вспомнил, что я в коме. Я же в коме?

– Все с этим сталкиваются. Твоё сознание перестраивается, ты не понимаешь, как можешь просыпаться, будучи… – Ансгар запнулся и похлопал Семёна по плечу. -Мёртвым. Прости, я должен быть честным.

Семён и так всё понимал, с трудом, но осознавал. Он снова посмотрел на руки: раны были совсем свежие, кажется, что достаточно их зашить и всё вернётся в прежнее русло.

– Странное ощущение, – Семён потёр запястья. – А у тебя что-то болит?

– Нет.

– Ты не самоубийца?

– Нет, – Ансгар посмотрел куда-то наверх, а потом продолжил. – Сегодня у тебя снова занятие в группе. А потом я расскажу тебе о работе. Ты пока не готов выйти, но я тебя подготовлю.

Семён тяжело вздохнул. В горле появилось свербящее чувство, которое бывает при подкатывающих слезах. Ещё один глубокий вздох. В воздухе пахло зеленью и сыростью, были слышны ненавязчивые разговоры. Семён впервые понял, что несмотря на транспорт и толпы людей – не было шума. Он как будто подавлялся.

– Слушай, я понимаю, всё очень быстро закрутилось, но ты привыкнешь.

– Вы все так говорите.

– Это действительно так. Просто вам нужно больше времени. Тяжело, наверное, возвращаться к жизни, когда самостоятельно решился на уход, да?