– Эй, Лукас! К тебе!

Он кивком пригласил зайти, явно не радуясь приходу незнакомки. Он меня презирал. Маленькую, избалованную и богатую. Стало горько! Хотелось доказать, что он ошибается.

Лучезарный, по сравнению с Мартином, Лукас помог раздеться, проводил в комнату. Он уже немного выпил, но проявлял внимательность, гостеприимство. Кто на ковре, кто на разношерстных старомодных диванах, сидели ребята и девчонки. Они встретили меня довольно доброжелательно. Под пиво мы болтали, выясняя, кто откуда и чем занимается.

Лукас находился рядом. Постоянно норовил дотронуться. Каждый раз по телу шли мурашки. Мартин расположился поодаль, за подобием барной стойки, и читал книгу. Спросила у Лукаса, почему его друг такой грустный. Лукас ответил, что это его двоюродный брат. А затем крикнул на весь дом:

– Эй, Тин-Тин! Мэй интересуется, почему у тебя такая скорбная рожа?

Я вспыхнула, а остальные рассмеялись. Мартин поднял глаза. Сначала стрельнул молниями в Лукаса, затем – в меня. Лукасу всё нипочем. Он привык. Меня чуть не вырвало от собственной глупости!

– Не парься, Мэй, Тин-Тин у нас за главного. Следит, чтобы мы не сильно косячили. Кстати! – Лукас встал. – Может, по косячку?

Никогда не курила траву. Страшновато! Вдруг закашляюсь или начну чудить под кайфом? Так и вышло. Лукас передал пущенный по кругу слюнявый косяк. Сухой кашель. Мартин иногда отвлекался от чтения. Смотрел на всех осуждающе. Лукас всё навязчивее лез. И ближе к концу вечеринки мы целовались. Да, я чудила! Он шептал, что нравлюсь. Мол, я – неиспорченная. Не то, что прочие.

Мне захотелось на воздух. Лукас был не в состоянии составить мне компанию. Он вальяжно разлегся на диване, заложив руки за затылок. Вышла – и сразу почувствовала облегчение. Внутри – слишком душно, насыщено взрослым запретным духом.

Села на порог. Всматривалась в точку, где притаился шале. Такой далекий. Дом под названием «Детство», который родители снимали многие годы.

Где-то за избой захрустел снег. На несвежую голову почудилось: сейчас появится медведь и сожрет! Оторопь, боязнь шелохнуться. Мартин вышел из-за угла с вязанкой дров.

– Ты напугал меня, блин! – пропищала.

– Не сидела бы ты тут одна, – буркнул он. – Лучше иди домой. К себе домой.

Дом под названием «Детство». Я поняла. Он не ненавидел меня, а просто хотел загнать обратно. Обидно!

– Зачем ты так? Я ведь ничего тебе не сделала. И ничего не должна. Что за тема нравоучать других?

Мартин вздохнул, положил дрова на ступеньки и сел рядом. Помолчав немного, сказал:

– Лукас – урод. Ясно тебе?

Строгий взгляд. Разряд тока по телу! Мартин. Никогда не встречала парней с такой внешностью. Словно высеченный из камня древний воин. Суровый, бескомпромиссный. Что-то назревало в душе. Мне он нравился! Немножко, самую малость.

– Ясно мне! – довольно дерзко передразнила. – А кто не урод, в твоем понимании?

Он хмыкнул. И первый раз еле заметно улыбнулся.

– Ты точно не урод.

– Откуда знаешь? – огрызнулась, не сразу догадавшись, что это – подобие комплимента.

– Оттуда. Знаю, и всё.

– Ну а ты-то чем лучше брата?

Выдала – и испугалась! За такое и получить можно. Тем более от зверя. Однако Мартин и ухом не повел. Невозмутимость уровня космос.

– Ты когда-нибудь посещала с экскурсией колонию для подростков?

– Нет… – протянула, заморгав чаще.

– Ну и хорошо. Не влипай в истории, чтобы потом не пришлось выяснять на практике, кто урод, а кто – нет.

Холод в теле. Дрожь. Он говорил о каких-то вещах. О страданиях. Об изнанке жизни. Мартин снял черную дубленку и накинул мне на плечи. Пошел с дровами в дом. Его запах. Им был пропитан широкий кудрявый воротник. Аромат горькой полыни, русской бани с дубовыми вениками. Мне не хотелось оставаться в той избе.