С мячиком была сложная игра в пристеночку – сейчас я уже забыла все варианты бросания мяча об стену, а было их чуть ли двадцать: и так, и сяк, из-за спины, из-под коленки и всяко разно. Играли в круговую лапту – в «вышибалы»: две команды, одна подает мяч, остальные стоят вокруг, а кто-то бегает внутри круга и его пытаются выбить мячом. Мяч можно было поймать – это «свечка». Играли в жмурки, прятки, салки, в «Двенадцать разбойников»: те же прятки, но усложненные – на дощечку, установленную на камушек, клали двенадцать палочек, ударом ноги подбрасывали их в воздух, и, пока ведущий собирал палочки, все разбегались прятаться.

Еще была игра «Замри!», а более взрослые ребята играли в какую-то старинную игру, двигаясь друг на друга двумя шеренгами: «Бояре, а мы к вам пришли!» Девочки делали «секретики» в земле, играли в «дочки-матери», в магазин, в «Садовника»: «Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме… розы!» Роза откликается: «Ой!» – «Что с тобой?» – «Влюблена!» – «В кого?» – «В тюльпан!» – и незадачливый «тюльпан», вовремя не сообразивший откликнуться, получает фант. Еще была подобная игра в фанты про бал: «Барыня прислала туалет, в туалете 100 рублей, что хотите, то берите, „да“ и „нет“ не говорите, черный с белым не берите. Вы поедете на бал?» А моя девяностолетняя мама вдруг вспомнила детскую считалку, про которую я совсем забыла:

Раз, два, три, четыре, пять,

Шесть, семь, восемь, девять, десять,

Выплыл ясный месяц,

А за месяцем луна,

Мальчик девочке слуга.

Ты, слуга, подай карету,

А я сяду да поеду.

Я поеду в Ленинград,

Покупать себе наряд.

Вспоминая свое детство, я думаю – мне очень повезло! Современные дети не знают таких игр, а у нас они передавались от одного поколения детей к другому естественным порядком.

Детский дом

На самом деле мое раннее детство прошло в детском доме. Нет-нет, это не то, о чем вы подумали! Никто меня не сдавал в детдом, просто рядом с нами располагалась летняя дача московского детского дома: дедушка работал там сторожем, бабушка – посудомойкой, а я была «дочерью полка».

На большом участке, отделенном от нас маленьким овражком и забором, стояли два двухэтажных деревянных дома – спальные корпуса. На втором этаже жили воспитатели, многие со своими детьми.

Помню одну такую воспитательницу – тощая, как щепка, она интонациями голоса напоминала актрису Рину Зеленую. Меня она называла «цыпленочком». Она приходила к нам, чтобы сварить свеженькое яичко для своей дочки и всяко уговаривала ее покушать. Я была совсем маленькая, но очень сочувствовала этой девочке, тоже маленькой, которая габаритами уже напоминала колобок.

Третий дом – одноэтажная столовая с кухонной пристройкой, там же показывали кино. В столовой стоял большой черный рояль, и росла береза – да-да! Большая береза! Наверное, столовую построили вокруг нее: ствол был внутри, а крона – снаружи. Еще на участке были баня и туалет типа сортир, припрятанный за огромным кустом сирени.

Долго вспоминали с мамой, когда же появился водопровод – провели трубы от скважины с насосом. Так и не вспомнили. До появления труб воду приходилось таскать ведрами – для кухни и бани. Еще был погреб! Очень глубокий – я, маленькая, боялась туда заглядывать. Помню, как зимой дедушка загружал в погреб большие глыбы синеватого прозрачного льда, вырубленного из замерзшего пруда.

Участок детского дома с одной стороны был ограничен оврагом, плавно переходившим в пруд – не очень большой и не глубокий. Зимой мы катались там на санках и лыжах, делали каток. Когда лед начинал таять, взрослые ребята плавали на льдинах. По весне пруд разливался, и вода поднималась. Мой малолетний сосед, тоже Сашка, соблазнял меня как-то поплыть с ним на доске в кругосветное путешествие, но я благоразумно отказалась. Он поплыл сам и перевернулся, свалившись в ледяную воду. Со страшным ревом он помчался домой – благо недалеко – крича, что это я во всем виновата! Потом, когда вода спадала, из пруда разбегались во все стороны малюсенькие лягушата – огромное множество. От их движения шевелилась трава в овраге, и невозможно было ногу поставить, не наступив на лягушонка.