В фитнесс-клубе Ирину заметила и разглядела золотая молодёжь города N. Она не отказывалась от знакомств во время употребления зелёного чая, однако не принимала приглашений на свидания. Ирина выпила чаю и с Георгием Хариным, запомнив на всякий случай эту фамилию: она вообще старалась запоминать фамилии – сказывалась выучка её первого мужа.

Из клуба вечером она заезжала на подержанном фольксвагене в редакцию к Сергею. Он всегда радовался её приезду. Иногда ей удавалось забрать его с работы, иногда – нет. Но Ирина каждый раз улыбалась ему и висла у него на шее, не стесняясь других сотрудников редакции. Они приветствовали симпатичную, всегда открытую к лёгкому флирту, жену шефа. Почему бы и нет? – тираж газеты рос от месяца к месяцу, что позволяло Ковыршину платить им хорошую зарплату.

Ирина внимательно следила за Сергеем, тщательно скрывая от него свой гнев. В каком-то смысле она не ошиблась в нём: это был человек круга, просто свой круг он носил с собой. Как и множество других русских людей, он был крайним индивидуалистом, даже не задумываясь об этом; более того, совершенно искренне говоря всем вокруг, что он – человек коллективный.

Чем дальше от Москвы, тем сильнее русский человек одинок, индивидуален и склонен полагаться только на самого себя. В своей самодостаточности он не нуждается в кооперации, наоборот, он готов подчинять окружающих грубой силе; и сам подчиняется ей. Люди независимые, не склонные ни к подчинению, ни к господству, в провинции редки; они пользуются авторитетом и ненавистью в равной степени. Ковыршин, который пережил в США неудачный опыт приобщения к коллективистским ценностям страны закрытых клубов, вернувшись в Россию, научился незаметно располагать к себе других людей. Это помогало его успеху в провинции: то, что сначала Ирина спутала с наличием большой суммы денег, оказалось всего лишь его способностью к коммуникации и каким-то тихим, домашним обаянием. Кроме того, приятель Ковыршина по «Ночной смене», питерский еврей Борис Стерлин, единственный из всех его знакомых смотревший на Ирину с откровенной иронией, очень сильно ему помог, сразу же перейдя на работу в “N-ского обывателя” и став соредактором. Он же поддержал создание консалтинговой фирмы, где стал партнёром и риелторского агентства, которое, впрочем, сразу же было «записано» на Ирину.

В консалтинговую фирму пришло несколько молодых людей, выпускников экономического и журналистского факультетов N-ского университета. Они публиковались в газете и получали гонорары как внештатники, заодно довольно быстро набрав заказы на изготовление рекламы. После этого фирма стала получать самые неожиданные контракты, а её сотрудников, как и журналистов “N-ского обывателя”, стали приглашать на все сколь-нибудь значимые презентации и деловые мероприятия в городе.

Сначала Ковыршин сам ходил на такие мероприятия, однако со временем стал появляться на них всё реже. Зато он часто отправлял туда Ирину, Стерлина и молодых сотрудников фирмы. “Поговори с приличными людьми, развлекись. Познакомишься с интересными мужчинами. А у меня тут вечно – то понос, то золотуха”, – дёргая себя за длинный нос, смущённо улыбался он Ирине. Сначала её это раздражало, она видела в подобных предложениях Ковыршина слишком незамысловатые провокации, на которые нельзя поддаваться. Но постепенно она стала ходить на премьеры, презентации и вернисажи без Сергея.

Летом, в мёртвый сезон отпусков Ирина попала на презентацию инвестиционного проекта фармацевтической фирмы, где в очередной раз встретила Харина. Делать им было нечего – они оба ничего не понимали в химии и предъявляемых теперь к фармацевтическому производству международных жёстких регламентах и проболтали друг с другом час, пока не сбежали с фуршета в ресторан с джазовым трио. Тем не менее, Ирина, внутренне сравнивая себя с Золушкой и смеясь сравнению, к полуночи была дома.