Ира теперь должна мне навсегда; мы об этом никогда не говорим, но я так чувствую, и не могу убедить себя в обратном, применяя любые логические аргументы. Она уверена, что расплатилась со мной, выйдя за меня замуж, – но так ли мне нужно видеть её каждый день? Я раздражаюсь на себя, а потом и на неё. Любит ли она меня или просто пользуется мной? Люблю ли я её? Достаточный ли это повод для того, чтобы торчать здесь, в N, и изо всех сил делать вид, что я – счастлив?

Февраль 2003

4.

«При современных средствах косметики женщина не имеет права быть некрасивой». Ирина не помнила название глянцевого журнала, в котором когда-то давно она прочла эту категоричную фразу. Тогда же она научилась пользоваться косметикой и сделалась естественной блондинкой, что в сочетании с карими глазами и слегка вздёрнутым носом придало ей почти модельную миловидность.

В другом журнале Ирина прочла: «улыбка – недорогой способ выглядеть лучше». Она научилась улыбаться, когда ей не говорили ничего смешного, – она просто давала понять собеседнику, что ей приятно его видеть.

От природы обладая хорошей фигурой и миловидной внешностью, Ирина удивляла своих подруг фанатической приверженностью к фитнессу и диетам. Она хотела того же, чего хотят все, – быть красивой и богатой, но путь к богатству был слишком абстрактен, в то время как с красотой ей было всё понятно. Пройдя через несколько студенческих романов по пути к получению диплома юриста, Ирина приобрела сексуальный опыт, иронию и пониманию того, чего она не хочет от мужчин. Как ей тогда казалось, получить желаемое можно методом исключения. Руководствуясь последним, она и вышла замуж за человека с хорошими связями, деньгами и властью, перебралась с Ржевки на Каменный остров и перестала встречаться с родственниками и друзьями детства.

Её первый муж оценил в ней красоту и целеустремлённость и дал ей возможность получить некоторый опыт в сфере торговли недвижимостью. Однако этот свой брак он оценивал как мезальянс и ради Ирины не собирался отказываться от прежних привычек. Умиление, которое она сначала приняла за его любовь, оказалось обычным приятным чувством собственника красивой вещи. «Посмотрите, она у меня ещё и разговаривает!» – так Ирина со временем научилась переводить весёлый взгляд своего мужа, обращённый на неё во время совместных выходов на различные корпоративные мероприятия. Она попыталась изменить ситуацию самым надёжным способом – заговорив с мужем о ребёнке. Он рассмеялся и ответил, что должно пройти три года карантина, пока он не убедится, что Ирина действительно способна быть женой и матерью его ребёнка. И что прошло всего полтора года, а они уже начинают скучать в обществе друг друга. Да и вообще с ней бывает не о чем побеседовать.

– Ты хоть причёску перекрасила бы, что ли, – с какой-то неожиданной досадой сказал он, уминая специальной лилипутской ложечкой табак в дорогой длинной трубке. – А то ведь – Барби ни дать, ни взять.

– И какой же цвет тебе нравится, милый? – она с трудом сдержалась.

– Да не всё ли равно. Лишь бы не платиновый и не пергидрольный.

Сначала она почувствовала горечь и обиду. Потом – холод разочарования и злость, и выкрасила волосы в цвет красного дерева с перемежающимися белыми прядями, поставив шевелюру дыбом. А ещё позже – начала мстить. По-своему. Как выражались в её дворе, она стала гулять, стараясь не афишировать свои случайные связи.

Хотя явных доказательств её измен не было, их отношения изменились, став вежливо-равнодушными. Муж как будто ждал от неё этого. Умиление ушло давно, но теперь пропала даже былая жестковатая откровенность, он вообще стал мало говорить с ней. Зато появился неукоснительный контроль за денежными тратами и доходами. При всех этих обстоятельствах они продолжали время от времени делить супружескую постель. Постепенно Ирина возненавидела своего мужа. Она чувствовала, что их отношения не переживут срок карантина.