Мы оказались с ней у меня дома, зная только имена друг друга, имея в виду секс и ничего более. У хорошего человека познакомились на банкете, в малом зале, мест на пятьдесят. Уже потом, поскольку нам обоим понравилось, обменялись телефонами и фамилиями. Я узнал, кто она такая. Она навела справки, и выяснила, кто я такой. Я пару раз видел её с другими мужчинами. Как мне показалось, их намерения были очевидны. Иринка как-то пронаблюдала мои приветственно-прощальные объятия со знакомыми подружками. Думаю, что и она сделала правильные выводы. Мы не годились ни на что семейное – два разумных эгоиста, смеявшихся над Чернышевским. Этот странный писатель предполагал, если не ошибаюсь, что нормальный мужчина мог дожить до двадцати семи, не будучи уродом и нищим – и ни разу не побывать в постели с женщиной.

Моё поколение мало пьёт и тем более редко напивается. Бодрость, свежесть, сочность, здоровье, сила. Это наше всё. Розарий, шиповник, репейник – наши необъявленные флористические символы. И в три часа ночи Иринка была всё так же свежа и бодра, как и в семь вечера. Я задним числом думаю, что она выпила лишнего. А тогда я решил, что наступил час Быка. Муторное время. Если не спишь, то со дна души появляется всякая муть.

Ира загрузила меня своим неудачным браком, делами мужа и своими проблемами по самые уши. Я был уверен, что она – стерва, оказалось – несчастная женщина. Или все стервы на самом деле просто несчастные женщины? Навряд ли. Хотя – кто знает.

С мужем они сосуществовали, стараясь выглядеть на людях красивой современной парой. Он был старше её на двенадцать лет, когда-то она была от него без ума. После двух лет замужества безумие куда-то делось, а отягощать себя потомством не хотелось ни ей, ни ему. В результате муж стал использовать её в служебных делах – сделал исполнительным директором риелторской фирмы, через которую проводил свои левые заказы – и левые деньги. И жёстко контролировал её финансы. Она чувствовала себя в тупике, из которого не видела выхода.

В четвёртом часу ночи это звучало трагически, особенно если не думать о том, что большинство моих простых знакомых девиц с удовольствием бы променяли свою перспективу жены официанта и карьеры торгового работника на такой вот ужасный жизненный тупик. В общем, как всегда, многие живут хуже. Но ведь некоторые – живут лучше. И почему именно она должна это всё терпеть?

Наутро Ира попыталась забыть свою нечаянную исповедь. Но я ей этого не дал, я, видите ли, возомнил себя рыцарем-спасителем заблудшей Марии Магдалины на белом коне. Спасать её было приятно, тем более что мужа своего она, похоже, действительно ненавидела и ненавидит до сих пор. Когда она заявила ему о разводе, он, во-первых, оставил её без недвижимого имущества, а во-вторых, как мог постарался испортить репутацию в их общих инвестиционно-строительных кругах. Как оказалось, она ошибалась: они были далеко неравнодушны друг к другу.

На таком фоне нетрудно оказаться героем её романа. Да я сам восхищался собой по самое не могу. Ради этого и было всё затеяно.

Как я гордился, увольняясь со своей хлебной работы и покупая квартиру в этой дыре! хоть что-то сделать из благородства, ради женщины, которая меня любит. Пожертвовать, в чистом виде. И вот я здесь, с ней. Гордый и самостоятельный. Деньги то ли начинают кончаться, то ли кончают начинаться, почти всё вложил в эту чёртову газету, ведь больше мне здесь заняться нечем. Работать приходится по восемь рабочих дней в календарную неделю. Всё – ради неё. Потому, что Ирина не стерва. Чего мне ещё? Неужели того, что женщина – умна, красива, любит меня, неужели всего этого мне мало? Похоже, что да.