Василий Иванович, как и любой советский инженер, свято веривший в преимущества капитализма, встал на учёт в Центре занятости, где ему стали выплачивать пособие по безработице, и честно заполнил анкеты в трёх таких трудоустроительных организациях. Немалое пособие, выплаченное с учётом его бывшей немалой шахтёрской зарплаты, полностью ушло на услуги штатных трудоустроителей. Понадобился месяц, чтобы он понял роль этих замечательных рекрутинговых агентств, – они обеспечивали доходами и занятостью не других, а только себя. И искать для него работу не собирались.

Тогда Черняев задумался о своих старых знакомых – и вспомнил о Белове, который ещё возглавлял тогда строительный комплекс. Анатолий Александрович помог старому сослуживцу – Василий Иванович работал на шахте, где Белов когда-то был освобождённым секретарём парткома. Тем более что это ему ничего не стоило – Черняев по его рекомендации устроился не в одну из патронируемых Беловым строительных фирм, а в отдел комплектации оборудования N-ского металлургического комбината. Василий Иванович сильно потерял в официальной зарплате, но много выиграл в приобретении опыта хозяйственной жизни. Ранее, на шахте, он сталкивался с денежными расчётами только у окошка кассы, теперь же ему открылся новый мир, связанный с закупками и экспедицией, бартером и наличностью, лизингом и инжинирингом. Последние операции Василий Иванович осваивал с большим интересом, подозревая, что они и составляют будущее закупок комбинатом сложного дорогого оборудования, но освоение шло с трудом до тех пор, пока его начальник, тоже бывший угольщик, не объяснил ему, улыбаясь белозубой акульей улыбкой: «Это у них там лизинги, рейтинги, инжиниринги и прочий всякий маркетинг. А у нас в основе всего лежит откатинг. Включи этот элемент в свои расчёты – и всё поймёшь».

Черняев включил, и действительно понял; как понял, что откатинг есть операция, в результате которой получает свой процент он, а не поставщик. Далее он быстро включил и то обстоятельство, что себе он может оставить не более пятнадцати процентов от суммы отката, потому что иначе его тут же уволят. Деньги следовало передать далее белозубому начальнику, который тоже с кем-то делился, так что операция получалась многоходовой и люди в ней участвовали проверенные. Жизнь стала налаживаться. В уставшей от безделья и воровства стране обнаружился рост производства – и сразу же стал расти спрос на металлопрокат, метизные изделия, продукцию кузнечного производства. Следом потихоньку началось обновление машинного парка N-ских заводов. Черняев построил квартиру поближе к центру и перевёз семью из полуразрушенного дома, которому городской архстройнадзор никак не давал статус аварийного (а куда переселять? за чей счёт? чиновники тоже плачут). Старший сын уехал учиться в областной центр, намереваясь овладеть в политехническом профессией машиностроителя, не поддавшись на уговоры Василия Ивановича пойти на факультет пищевых производств, – там был слишком высокий конкурс. Младшей дочери стали нанимать репетиторов – живя на шахтёрской окраине, она привыкла заниматься из рук вон плохо и после перевода в новую школу центрального района сразу же стала учиться на тройки и двойки. Жена Черняева тоже нашла себе работу поближе к новому дому. Она давно окончила бухгалтерские курсы, бросив работу техника-лаборанта при шахте, и работала операционистом в системе Сбербанка. Ей пошли навстречу и перевели в один из филиалов в центре N.

Черняев, однако, оставался недоволен. Василий Иванович имел несчастливый характер – ему была присуща привычка обдумывать происходящие события и, более того, пытаться соотносить то, что он делает, со своей системой моральных ценностей. Пресловутый инжиниринг, которым ему приходилось заниматься совместно с фирмами, обеспечивающими техническое обслуживание сложного оборудования, установленного на комбинате, предусматривал графики проведения планово-предупредительных ремонтов, профилактических работ, всё это долго составлялось, рассчитывалось, согласовывалось… и, к сожалению, далеко не всегда соотносилось с реальным режимом работы предприятия. Визируя акты выполненных работ, Черняев шёл навстречу как сервисным фирмам, так и потребностям производства, внутри себя понимая, что работы выполнены максимум на 60-70%, а комбинат оплачивает все 100%. Для того чтобы сделать всё полностью, оборудование надо было останавливать, а во время летнего пика спроса на металл, связанного с ростом строительства, этого делать никому не хотелось. Вдобавок и сервисные фирмы немного доплачивали ему лично за лояльность. Все были довольны, и Василий Иванович тоже был доволен, однако где-то в глубине души сохранялся осадок – случавшиеся ЧП на производстве, связанные с аварийными остановами оборудования, приводившими к внеплановым, иногда целосменным простоям, списывались на нарушения режима эксплуатации, что было, конечно, чистой правдой, но не всей правдой. Так устроена жизнь: хорошие заработки соседствовали у Черняева с внутренними сомнениями, и он утешал себя тем, что лучше уж такое положение, чем внутренние сомнения и низкие заработки.