Сэмюэл Гербер за работой. Коронер очень любил фотографироваться и потому известно довольно много фотоснимков, запечатлевших его в порыве исполнения служебных обязанностей. Комизм данного обстоятельства заключается в том, что служба коронера вплоть до 1950-х годов вообще не осуществляла служебной фотосъёмки и не фиксировала на фотоплёнку важные детали и улики на месте обнаружения. То есть себя любимого Гербер фотографировать позволял, а то. что могло быть объективно важно и полезно для работы – нет.

Гербера бесило то, что Элиот Несс не пригласил его в качестве консультанта в свой неофициальный «штаб розыска». Гербер утверждал, что «Кливлендский расчленитель» – имеет отклонения в области половых предпочтений и не убивает женщин. Убийства женщин совершаются другим маньяком, и поэтому расследование этих преступлений следует выделить в отдельное производство. Гербер заявлял, что «расчленитель №2» начал свою кровавую охоту ещё в 1934 г., те есть за год до обнаружения трупа Эдварда Эндрасси. Тогда, напомним, на берегу озера Эри было найдено расчленённое и уже сильно разложившееся женское тело. Личность погибшей не была установлена, и труп условно назвали «Женщина из озера».

Гербер обосновывал свою концепцию «двух расчленителей» тем, что женские трупы оказывались изуродованы сильнее мужских. Кроме того, он считал, что женщин убивает правша, а мужчин – левша. Последнее, кстати, никогда с точностью доказано не было, и подобное утверждение коронера следовало признать произвольным.

Элиот Несс несколько раз пытался урезонить коронера, давая ему понять, что криминалистический анализ выходит за пределы компетенции последнего. Однако Гербер не унимался; он взял за правило лично выезжать на места обнаружения трупов, где, натянув резиновые перчатки, собственноручно ковырялся в грязи на глазах зевак и журналистов. Коронеру чрезвычайно нравилось внимание прессы, и он охотно позировал фотокорреспондентам; интервью его были многословны и зачастую «не по делу», он порой разглашал непроверенную и неточную информацию, чем очень мешал действиям полиции.

В марте 1937 г. Элиот Несс пригласил к себе издателей крупнейших кливлендских газет и неофициально попросил их воздержаться от публикации развёрнутых комментариев, связанных с расследованием преступлений «Безумного Мясника». Начальник полиции совершенно справедливо предполагал, что убийца внимательно следит за всеми материалами, которые посвящены его похождениям, и внимание к собственной персоне лишь разжигает его азарт. «Внимание прессы само по себе может оказаться серьёзным побудительным мотивом для продолжения преступлений», – заявил Несс. Издатели с пониманием отнеслись к просьбе помощника мэра и согласились на установление своеобразной цензуры, связанной с оглашением материалов по делу «Кливлендского расчленителя».

Когда Сэмюэл Гербер узнал о встрече Элиота Несса с издателями, его негодованию не было предела. Он требовал «отменить цензуру», взывал к американской конституции и свободам граждан. Издатели, однако, остались верны достигнутой договорённости и существенно сократили количество и размер публикаций, ограничившись предельно короткими сообщениями. Ни о каких пространных интервью коронера более не могло быть и речи. Сэмюэл Гербер счёл всё случившееся личной обидой, которую он так никогда и не простил Элиоту Нессу.

В этом месте необходимо сказать и о том, что именно к концу весны 1937 года в головах кливлендских «законников» оформилось ясное понимание того, что совершаемые в пределах городской черты преступления, связанные с декапитацией жертв и расчленением их тел, являются своего рода игрой (или развлечением, если угодно) одного человека. Этот человек совершает свои чудовищные деяния вовсе не по причине материальной нужды, голода или демонстративного протеста, а руководствуясь сугубо потребностью властвовать над другими людьми. Убийцей управляет жажда получения удовольствия, а источником этого удовольствия является страшная смерть жертвы.